Стартовая страница Рейтинг@Mail.ru

Краеведение у истоков российской культуры

Вышневолоцкий историко-краеведческий альманах №8. стр. 145-169

 

Почивалина Римма Николаевна (Аксакова)

   
Родилась в 1925 г. Окончила Вышневолоцкий учительский институт. В 1963 году вернулась с семьёй в Вышний Волочек, где работала сначала в 9-ой, затем в 13-ой школе. Сейчас на пенсии. Живёт вместе с дочерью, внучкой и двумя правнуками.
Николай Михайлович Аксаков

 

 

Воспоминания об отце

Родился Николай Михайлович Аксаков в 1896 году 2-го марта по старому стилю, 15-го по новому в селе Троица Удомельского уезда. Он называл себя "человеком из прошлого века". И это действительно так, потому что люди "из прошлого века" – знаменитые художники и великий балалаечник В. В. Андреев оказали огромное влияние не только на его отрочество и юность, но и на всю его последующую жизнь.

Село Троица. 1930-е годы.

У деда моего Михаила Павловича Аксакова была лавка в селе Троица. Там же в доме с длинной резной террасой жила его многочисленная семья. Отец был девятым, самым младшим ребенком, матери лишился рано, в девятилетнем возрасте.
 Аксаковы, живущие в удомельском крае (их было несколько братьев), занимались торговлей. Брат деда Иван Павлович был крупным лесопромышленником. Когда-то красивейшее место на берегу озера Удомля Лубенькино принадлежало Екатерине Ивановне Аксаковой, его дочери, двоюродной сестре отца. Она вышла замуж за флотского врача Павла Павловича Стеблова. Как врач он был известен и далеко за пределами больницы. Екатерина Ивановна была много старше моего отца, поэтому ее я помню уже старухой, очень полной, с крупными чертами лица, низким голосом. Но она была незаурядной женщиной, сохранившей, по ее собственному определению, "в старом теле молодую душу". С ней всегда было интересно.

П.П.Стеблов и Е.И. Стеблова около Удомельской больницы.

В ту пору, когда Екатерина Ивановна была еще молода и владела имением в Лубенькине, она познакомилась с художниками, приезжавшими на этюды в удомельские края. Именно у нее в имении жил художник-анималист, профессор живописи А. Степанов вместе с Н. Богдановым-Бельским. Любовь к природе и незаурядность натуры Екатерины Ивановны, вероятно, привлекали к ней художников. В более поздние годы художник А.Моравов написал ее портрет небольшого формата, в металлической рамке, он хранится в удомельском музее. А в архиве отца есть небольшой акварельный рисунок – портрет Е. И. Стебловой. К сожалению, не знаю, чьей кисти он принадлежит.
Когда Николаю Михайловичу исполнилось 8 лет, отец его отвез сына в Рыбинск, где устроил в коммерческо-правовое училище. Одаренность мальчика была рано замечена, и он стал брать уроки игры на скрипке у капельмейстера военного оркестра, 8 лет учился отец в Рыбинском училище и все это время занимался музыкой. По окончании училища, давшего ему специальность юриста, Николай Михайлович уже в совершенстве владел скрипкой.
Детство и юность отца связаны с деревней Бережок, расположенной на берегу озера Песьво. Здесь в стороне от большого тракта, на высоком месте дед мой Михаил Павлович Аксаков построил дом с таким расчетом, чтобы в нем мог жить и работать художник Алексей Степанович Степанов. Дом двухэтажный, необычной архитектуры, возвышается на горе. Было такое впечатление, что он слеплен из отдельных домиков. На чердаке, большом и просторном, была построена жилая комната, откуда можно было выйти на балкон. И какой же изумительный вид открывался сверху на озеро!

Дом М.П. Аксакова в деревне Старый Бережок

Много лет спустя, приезжая в отпуск в родные пенаты, отец жил в этой комнате и писал этюды на балконе. Отсюда видна вся прелесть окружающей природы. Видно всё озеро Песьво, которому посвящено немало картин.
 Около Троицы Песьво соединяется с озером Удомля. Тогда еще его вид не портила перемычка КАЭС, идущая от лубенькинского мыса и закрывающая озерный простор – глаз упирается в эту насыпь.
 А бывало, пройдешь с песчаного берега деревни Слободка в конец длинного-предлинного плота, сбитого из трех бревен, и, остановившись на краю, смотришь вперед на озерную гладь, растянувшуюся на несколько километров, на далекий противоположный берег, где домики деревень казались игрушечными.
Вода в озере настолько прозрачна, что видны все мальки, снующие в мелком месте у берега. Нынче же смотришь с берега вниз как будто в темный омут, поднимешь глаза – нет прежнего простора, а оглядываться назад не хочется: нет и соседней с Бережком деревни Слободка, где когда-то кипела жизнь. Летом, когда все работали в колхозе, стояла знойная тишина, а вечером деревня оживала. Приходила молодежь с поля, приходили дачники – натягивали сетку, и начиналась игра в волейбол. Шум, смех. Мелькали руки, ловящие мяч, суетилась стройная фигурка дачницы Верочки! Слышались голоса возвращающихся с поля колхозников, мычанье коров, блеянье овец, которых загоняли через ворота с пастбища. Около дома Анастасии Львовны Мельницкой-Ольд, прабабушки, возникала группа людей. Это были моя мать (жена Н. М. Аксакова) и ее сестры, приехавшие в Слободку на отдых. Они садились на лужайку перед домом и пели. Из дома напротив к ним спешил вернувшийся с поля Павел Веселов (погиб во время Великой Отечественной войны). Старинные русские песни звучали на два голоса. С каким чувством пели тогда еще совсем молодые люди!

Время золотое было, да скрылось,
Сила молодая с телом износилась…

И не могли пройти мимо те, кто шел за водой на озеро с другого конца деревни, вешали на изгородь коромысла и, стоя или садясь рядом, слушали.
Такой запомнилась мне довоенная Слободка.
 Николай Михайлович, учась в Рыбинске, каждое лето на каникулы приезжал в родной Бережок. Здесь, неподалеку от деревни, находилось имение профессора-глазника Беллярминова – знаменитый «Белый дом», увековеченный С. Ю. Жуковским на картинах "Белый дом" и "Бессонная ночь". Юный Коля Аксаков познакомился с маститыми художниками, профессорами живописи А. С. Степановым, обосновавшимся в Бережке, в доме моего деда, и Станиславом Юлиановичем Жуковским, жившим в "Белом доме". Они стали брать отца с собой на этюды. Подросток привязался к живописцам, особенно к Станиславу Юлиановичу, которого он считал своим учителем. В каждый свой приезд в течение нескольких лет Жуковский опекал и учил его – любознательный ученик жадно ловил все замечания своего учителя. В памяти отца навсегда остался его облик – высокая крупная фигура и глуховатый голос.

Картина Н.М. Аксакова "Белый дом"

Много лет спустя, узнав, что Жуковский умер в 1944 году в концлагере в Польше, отец был потрясен и вспоминал об этом с грустью.

Художник-анималист А. С. Степанов был страстно влюблен в природу. Человек добрый по натуре, он и животных писал любовно, ласково. Все его собачки, коровы, лошади очень трогательны. Он считал, что все, что нас окружает "останется навсегда таким же невыразимо прекрасным – вот с чем жалко расстаться будет…"
Однажды в имение дяди отца – Павла Павловича Аксакова приехал тогда уже знаменитый балалаечник, дирижер Великорусского оркестра Василий Васильевич Андреев. Там ему было лет пятнадцать. Андрееву предложили послушать игру отца на скрипке. Он играл тогда и на балалайке и на скрипке. Андреева заинтересовала тогда семиклавишная гармоника Петраневского. Вспоминаю, когда я была еще девчонкой, кто-то из жителей деревни Слободка мне рассказывал: "Колина гармоника была известна в окрестных деревнях своим особым голосом".
В 1913 году В. В. Андреев пригласил юношу Н. Аксакова к себе в оркестр, где он сначала учился, а затем играл в его составе, участвовал в концертах андреевского оркестра в разных городах России. Николай Михайлович вспоминал себя молодого в строгом концертном костюме с черной бабочкой на белоснежной рубашке, с балалайкой-секундой в руках. Андреев требовал внимания к дирижеру и Николай Михайлович, как и все музыканты оркестра, не сводил глаз с лица Василия Васильевича и его дирижерской палочки.

С.Ю. Жуковский

Поражала сыгранность музыкантов. Дирижер был требователен, но не деспотичен, уважал музыкантов, воспитывал товарищеские отношения между ними. Нельзя было явиться на репетицию с "неотточенной" партией, музыкант должен был очень хорошо подготовить ее и исполнить виртуозно и с чувством, соблюдая все переходы.
Я помню, как отец играл дома. Если исполнение какого-то фрагмента музыкальной пьесы ему не нравилось, он повторял его снова и снова, пока не доводил до совершенства.
В старости Николай Михайлович был человеком подвижным, живым, и всё, что пробуждало в нем воспоминания о прошлом, вызывало в нем живейший интерес. Он весь загорался. Помню, однажды я перелистывала альбом о Пушкине с фотографией дома, где он жил с семьей в Санкт-Петербурге. Рассматривая ее, я сказала: "Мойка 12 – священное место". Отец не подошел, а как-то стремительно возник около стола, взял в руки альбом и задумчиво, с теплотой в голосе произнес: "А для меня священное место – Мойка 7, где мы собирались на репетиции".
Н. М. Аксаков рассказывал об интересном эпизоде из его жизни. Время этого события – его юность, когда он был еще учеником в оркестре Андреева. Перед первой мировой войной оркестр В. В. Андреева должен был отправиться в турне по Европе, начав поездку с Финляндии, но началась война, и поездка была отменена. В. В. Андреев поехал с оркестром по Волге до Астрахани. В памяти юноши это путешествие осталось на всю жизнь. Вот как он вспоминал:
 «Волга. Восход солнца. Яркая красота волжского простора. На палубе парохода стол, накрытый белой скатертью. На столе водка и закуски. За столом сидит Фёдор Иванович Шаляпин. Служители ресторана предупреждают молодежь ученической группы оркестра, с любопытством наблюдающую за Шаляпиным, чтобы они не высовывали головы и не попадались на глаза знаменитому певцу, потому что обслуживающим его дано было указание: Федора Ивановича не беспокоить. Потом Шаляпин встал из-за стола, подошел к борту парохода и стоя любовался Волгой и восходящим солнцем…»

Художественная мастерская,
В. Луки, около 1936 г.

Позднее отец аккомпанировал Ф. И. Шаляпину в составе оркестра. Федор Иванович очень любил В. В. Андреева, с удовольствием пел с его оркестром и высоко ценил его труд по усовершенствованию народных инструментов. Это ему принадлежат слова на юбилее оркестра: "Дорогой Василий Васильевич! Ты пригрел у своего доброго, теплого сердца сироту – балалайку. От твоей заботы, любви оно выросла в чудесную русскую красавицу, покорившую своей красотой весь мир".
Когда Николай Михайлович был директором музыкальной школы в Вышнем Волочке, с ним работала старейшая учительница музыки в городе Александра Ильинична Щербакова. У нее и отца был общий кумир – В. В. Андреев. Встречаясь, они вспоминали прошлое: он – как Василий Васильевич руководил оркестром, она со слезами на глазах – с каким восторгом слушали игру оркестра и как после концерта очарованные слушатели несли великого дирижера на руках до экипажа.
В архиве Николая Михайловича сохранились имена нескольких оркестрантов и некоторые сведения о них. Соловьев Иван Филиппович имел свою фотографию в Удомле; Дорфман (имени нет) руководил полковым оркестром; Осипов Николай Петрович; Успенский Николай; А. Ленец  служил на железной дороге.
Есть у отца и такая запись:
 "Собирались вокруг Андреева и объединялись в его оркестр такие талантливые балалаечники-виртуозы, как Б. Трояковский, Н. Осипов, А. Доброхотов, Н. Успенский, А. Ленец, и некоторые из них по технике исполнения превзошли своего учителя и находились у него в штате преподавателей". Вероятно, эти записи были сделаны для тех, кто беседовал с отцом, собирая материал об оркестре В. В. Андреева.

Аксаковы: Мария Алексеевна, Римма и Николай Михайлович.
Фото 1930 г.

Андрееву очень хотелось, чтобы балалайка вернулась в народ, уже усовершенствованная и прекрасно звучащая. Он считал, что солдаты – те же крестьяне и сделать это лучше всего через них. Василий Васильевич посылал своих оркестрантов в воинские подразделения для обучения солдат игре на народных инструментах, и в 1916 году Н. М. Аксаков стал руководителем кружка народных инструментов в подразделении светлейшего князя Лихтенштейна. Связь с Андреевым не прерывалась. Иногда отец приезжал в Петербург и играл в оркестре.

В суде

В конце 1917 года или начале 18-го отец вернулся домой в Бережок. Это могло быть связано с семейными обстоятельствами или гонением оркестра Андреева после революции. Уже когда оркестр был переименован из "императорского Великорусского" в "народный Великорусский". Чья-то невежественная рука из временного правительства вычеркнула из числа финансируемых только оркестр Андреева, сохранив все театры, хоры и даже дворцовый оркестр. Положение было отчаянное: оркестранты нуждались, стали разъезжаться, и Андреев прикладывал огромные усилия, чтобы оркестр совсем не развалился. Наконец оркестру была оказана помощь. А позднее в Волочек полетела телеграмма Луначарского: "Немедленно остановите выселение В. В. Андреева из села Марьино" (имение под Удомлей, где находилась мастерская народных инструментов).
Вот так обошлись с оркестром, который очаровывал своей игрой не только Россию. Берлин, Лондон, Нью-Йорк были буквально ошеломлены слаженностью и красотой звучания, выстраивались огромные очереди за билетами, весь Лондон распевал "Эй, ухнем", а знаменитая актриса Сара Бернар назвала эту музыку "небесным песнопением балалаек и домр".
Семья Аксаковых тоже испытывала трудности в эти годы, поэтому Николай Михайлович уезжает в Самару к брату Павлу Михайловичу и на его средства учится в художественной студии в течение нескольких месяцев или года, затем возвращается в Бережок.
Жизнь его делает неожиданный поворот, но на некоторое время она опять будет связана с имением Беллярминова, опять его будут окружать дорожки и аллеи старого парка, знакомый пруд, родное озеро. Только теперь сюда уже не приезжает С. Ю. Жуковский, а в "Белом доме" расположен суд. Аксаков становится секретарем суда.

 А в 1922 году его избирают народным судьей. Личная жизнь Николая Михайловича меняется: в двадцатисемилетнем возрасте он женится на очаровательной девятнадцатилетней девушке Марии Алексеевне Сухаревой, которая в то время жила в деревне Слободка у своей бабушки Анастасии Львовны Мельницкой-Ольд.
Картина Н.М. Аксакова "Родные просторы".
(Вид на Троицу из Бережка)

Коляску для молодых, чтобы ехать в церковь, подала Мария – сестра отца. И конь, и коляска были украшены цветами. Венчались мои родители в церкви Иоанна Богослова в Троице, той самой, фронтон которой много лет спустя Николай Михайлович расписывал по заказу священника. В то время отцу уже было далеко за пятьдесят, голова убелена сединами, но он довольно легко взбирался на леса. Роспись эта жива и сейчас.
Первой зрительницей и ценительницей его картин стала моя мама. Она имела хороший вкус и тонко чувствовала прекрасное.
В 1924 году отца переводят в Бежецкий район, где мы жили сначала в деревне Чижово, (где я родилась), затем в Поречье, где отец работал судьей, а с 1929 года он адвокат в суде города Бежецка.
В эти годы он был очень занят. Судебные заседания, командировки, работа с делами и людьми отнимали много времени, слишком мало его оставалось на живопись. Зато когда выдавалось сводное время, Николай Михайлович открывал картонный крашеный футляр и доставал оттуда свою самую большую драгоценность – балалайку. Была ли это концертная балалайка работы Налимова или другого талантливого мастера, но относился он к ней очень бережно, любовно: кончив игру, аккуратно убирал ее обратно в футляр. То же было и со скрипкой, так же аккуратно она вынималась и после игры водворялась на место.
Играя на балалайке, отец преображался, весь отдаваясь музыке. Звучали вещи из репертуара Андреевского оркестра: "Светит месяц", "Ах, Настасья", вальсы Андреева, произведения Брамса. Особенно любила я слушать вальс "Фавье". "Балалайка звучала" по-андреевски": сначала тихо, задушевно, потом все громче и заканчивалась игра чистым хрустальным звуком.
Теперь, когда прошли десятилетия и 20-ый век уже ушел в прошлое, остается только сожалеть том, что не было возможности записать балалайку его молодости. У нас в Бежецке в тот период висела картина отца – копия (кстати, очень удачная) с полотна Поленова "Бабушкин сад". Она напоминала о другом "белом доме" в удомельском крае – даче Рябушинских в Лубенькине на берегу озера Удомля. (После Е. И. Аксаковой имение Лубенькино стало принадлежать фабриканту Рябушинскому.).

   
Усадьба Рябушинского в Лубенькино
 
Вид на Троицу и озеро Песьво
 

Но ступеньки "белого дома" Рябушинских спускались не в сад, а на поляну, продолжением которой стала лиственная аллея. Ветви ее, сплетаясь, образуют свод. Эта стройная аллея сохранилась и поныне, и даже в знойный летний день под ее куполом можно укрыться от палящего солнца. Пройдя по аллее до конца, попадаешь в другую аллею – хвойную. Но она не сохранила свою стройность, ее нарушают деревья, выросшие в самой аллее. Если обойти здание кругом, то можно было обнаружить точно такие же колонны, такие же ступени, как и у парадного входа, только они спускались к озеру, и вид отсюда был просто чарующим. Теперь это территория Калининской АЭС. Дача Рябушинских недавно сгорела, от белого величественного здания остались только колонны, как стражи останков былого величия…
К бежецкому периоду относится картина Николая Михайловича "Интерьер". На полотне комната нашей бежецкой квартиры: на первом плане стол, на нем ваза с яблоками, папина балалайка и в глубине комнаты у окон рояль. Яркие солнечные блики на полу.
Это одна из лучших работ отца, она путешествовала с нами в Великие Луки, затем в Вышний Волочек, перед войной экспонировалась на выставке в Твери, где получила высокую оценку. В 1983 году отец отправил ее на выставку в Удомлю, после возвращения она хранилась у его жены З. М. Шепер, потом, вероятно, была продана.
В память об интерьере у меня сохранилась только черно-белая фотография и до недавнего времени была старинная ваза на ножке, где лежали яблоки. На другой картине 30-х годов было изображено красивое здание тубдиспансера в Бежецке с двумя застекленными верандами – работа, сделанная на заказ и приобретенная санаторием. Позднее нам стала известна печальная участь этого здания: оно сгорело, и вероятно, в огне погибла и картина.

 
Во дворе народного дома. Удомля. 1930 г.
 
Картина Н.М. Аксакова
"Двор Волченского лесничества".

Николай Михайлович не ставил дату на своих работах и очень редко подписывал их, поэтому время их создания можно определить только приблизительно. Все пейзажи Волчинского лесничества под Максатихой созданы между 1953-им и 1963-им годами, этюд "На берегу Удомли" летом 1967-го года, "Вышневолоцкая симфония" – в конце 60-х годов, когда строился дом от карьероуправления, именно эта стройка и запечатлена на полотне.
Более ранние – "Белый дом", "Озеро Песьво", "Родные просторы" – в конце 40-х. Этюд к "Родным просторам" написан очень давно. Может быть, даже в 20-х – 30-х годах. Картину "Забытое прошлое" Н. М. написал в конце 50-х, после пожара в детском доме (он был открыт в бывшем имении Беллярминова для сирот войны).
В нашей квартире в Бежецке появлялся иногда друг отца – М. Кузнецов, прекрасный гитарист и талантливый художник.
Немного забегу вперед и расскажу об этом замечательном человеке. Он создал в Бежецке оркестр народных инструментов, выступления которого часто транслировали по утрам по калининскому радио. Недавно очень торжественно отметили в Бежецке сорокалетие его оркестра. Приезжали известные музыканты из Твери и Москвы. Оркестру было присвоено имя Михаила Ивановича Кузнецова.
У моей матери Марии Алексеевны Аксаковой был красивый голос, она пела русские песни и романсы. Отец аккомпанировал ей на балалайке, иногда вместе с Михаилом Ивановичем. Это было праздником – слушать в мамином исполнении "Не шей ты мне, матушка, красный сарафан" и другие песни под аккомпанемент балалайки и гитары. Отец тогда играл и на скрипке и на гармошке, но чаще звучала балалайка – его любимый инструмент.
В 1935-ом году после окончания высших юридических курсов отец переводится в город Великие Луки инструктором-ревизором окружного суда.
Тогда это был приграничный город, деревянный, утопающий во фруктовых садах. Даже улица наша имела экзотическое название Козобродская, а соседняя засажена каштанами, плоды которых ребятишки собирали для кроликов. Население Великих Лук было пестрым – русские, украинцы, латыши, евреи. В городе была латышская школа, действующая синагога. Из-за близости границы были часты учебные тревоги. Поражала дисциплинированность населения: при звуках сирены улицы пустели, иначе ты попадешь к санитарам на носилки. И это за несколько лет до войны…
Николай Михайлович работал в суде недолго, около года или немного больше, великолукский период был самым коротким. Окружной суд закрыли, и отец уходит из юстиции навсегда. Он становится профессионалом – музыкантом и художником. Руководит кружком народных инструментов в Доме Красной Армии и по совместительству пишет портреты вождей в художественной мастерской. Эта деятельность, однообразная, не имеющая ничего общего с творчеством его не удовлетворяла, но зато радовала работа в кружке.
В 1937 году наша семья переселяется в город Вышний Волочек, где жили родственники со стороны матери и двоюродный брат отца – Константин Павлович Аксаков с семьей. В 1938 году Николай Михайлович работает руководителем детского струнного кружка в клубе имени Карла Маркса.
В трудовую книжку его вписаны 3 награды, но бережно сохранена им одна – почетная грамота за 1939 год, наверное, дорога была тем, что коллектив награжден ею за исполнение песни "Светит месяц".
Накануне войны Н. М. Аксакова пригласили стать членом Союза советских художников, но он им так и не стал, все медлил с ответом, а потом началась война.
В 1941 году, когда началась война, отец был мобилизован, пошел на фронт рядовым. 5-го октября в кровопролитном бою под Волховом был тяжело контужен и отправлен в тыл. Было очень много раненых, только под утро подошли санитары с носилками. В вагонах не хватало мест, и часть солдат разместили в последнем, товарном вагоне. В санитарный поезд в пути попала бомба, последний вагон оторвало, и он покатился по рельсам… Так отец чудом остался жив. Шло время, и однажды он встретил своего однополчанина. Тот был очень удивлен – ведь Николая Михайловича считали погибшим.
После длительного лечения отец служил в зенитной батарее в Расторгуеве, обороняющей Москву. Там он руководил ансамблем, участвовал в смотре красноармейской самодеятельности.
Сохранилась вырезка из газеты "Тревога" за 18 марта 1944 года о воинских концертах. Вот выписка из статьи: "Общее одобрение на смотре заслужил струнный ансамбль под управлением красноармейца Аксакова".
А 11-го июля 1944 года была напечатана в той же газете заметка – отзыв о выступлениях на концерте под названием "Наш ансамбль", подписанная отцом.
Сохранилась и программа одного из концертов за 1944 год, куда был включен и вокально-инструментальный ансамбль под управлением сержанта Н. М. Аксакова. Эта программа напомнила мне детство, бежецкие домашние концерты, потому что в нее была включена песня "Над полями, да над чистыми", которую пела моя мать.
В 1945 году Николая Михайловича переводят в Москву, в ансамбль МВО (Московского военного округа). После демобилизации он возвращается в Волочек, где работает директором и преподавателем детской музыкальной школы до выхода на пенсию.
В течение всей жизни отец не расставался с кистями, а теперь представилась прекрасная возможность полностью отдать себя живописи.
В эти годы он ведет жизнь деятельную: работает в народном контроле, на общественных началах ведет кружок народных инструментов при Доме учителя, дома мастерит карнизы для окон. С возрастом все это уходит, зато палитра и кисти остаются в его руках почти до последних дней жизни.
Хочется вспомнить еще об одном инструменте, который очень редко появлялся на столе. Это цитра, род гуслей (между прочим, в андреевском оркестре гусли тоже звучали). Отец играл на них под влиянием какого-то особенного настроения, потому что нежные звуки цитры очень волновали и казались чарующими. Кажется, кроме домашних и близких друзей вряд ли кто слышал игру отца на этом инструменте.

 
Картина Н.М. Аксакова "Сосны"
 
Картина Н.М. Аксаков "Лесная сказка"

Любовь к живописи и постоянный интерес к ней отец пронес через всю жизнь. Он собирал открытки – репродукции картин художников. Коллекция его сохранилась, среди открыток есть и довольно редкие, например портрет Марии Антуанетты, королевы Франции, я его впервые увидела у нас в альбоме.
Отец бережно хранил старые книги по технике живописи, об оркестре Андреева, о Рубенсе, Рафаэле, о русских художниках.
Среди вещей Николая Михайловича есть вырезка из газеты, где помещено сообщение о смерти В. К. Бялыницкого-Бируля, этот кусочек газеты в черной рамке хранил он вместе с двумя открытками-репродукциями с картин Бялыницкого-Бируля с 1957 года. А групповой портрет с Шаляпиным в центре сохранился еще дольше, с молодости. Эта открытка напоминала отцу о поездке на пароходе вместе с Шаляпиным, о концертах, на которых он в оркестре Андреева аккомпанировал великому певцу. География творческих работ Н. М. Аксакова – в основном тверская земля, некоторые работы созданы в Луге и пригородах Ленинграда. Есть пейзажи, которые "не привязаны" к узнаваемым местам. Такие уголки природы можно встретить всюду. Например, картины "Под листьями" и "Осенний день", написанные под Максатихой, или "На солнечной поляночке", созданная под Вышним Волочком.

Автобиография

Аксаков Николай Михайлович. Год рождения 1896. Образование высшее, юридическое. До 1918 года исключительно занимался и играл в Великорусском оркестре В. В. Андреева. С 1918 года по 1941 год работал в ведомстве юстиции, на  протяжении всей Отечественной войны сражался на Ленинградском фронте и на обороне Москвы. После окончания войны занимал должность директора музыкальной школы в г. Вышнем Волочке. В настоящее время на пенсии.
 Стремление к живописи пробудилось у меня в раннем возрасте. Значительным поводом к этому послужило знакомство живших в те времена по соседству со мной в Удомельском районе таких больших художников, как Н. П. Богданов-Бельский, В. К. Бяныницкий-Бируля, профессора живописи А. С. Степанов и С. Ю. Жуковский, причем с последним я, на протяжении многих лет, в летнее время ходил на этюды.

 Принимаю участие на областных выставках с 1937 года, за что получал премии в виде красок и др. принадлежностей к живописи и многих почетных грамот и дипломов 1, 2 , 3 степени. В г. Вышнем Волочке и в Удомле в разные годы состоялись 4 моих персональных выставки. Лет 10 тому назад две картины экспонировались на профессиональной выставке в г. Москве. Участвовал на выставке под девизом "Слава труду" в г. Москве, на которой за картину "Вышневолоцкая симфония" получил денежную премию и диплом. Эта же картина экспонировалась и на выставке в Югославии. С последней XXI областной выставки одна из моих картин "Осенний сон" удостоилась Всесоюзной выставки в г. Москве. В настоящее время готовлюсь к предстоящей персональной выставке и  передвижным выставкам по району.
20 февраля 1982 года.      Подпись


Страници из жизни Бережка

В начале двадцатых годов прошлого века моя мама жила у своей бабушки Анастасии Львовны Мельницкой-Ольд в деревне Слободка Вышневолоцкого уезда Удомельско-Рядской волости. В дневнике ее юности есть такая запись: "Сегодня поступила на службу в народный суд в Бережке". Записано в июле, но год неизвестен, он в предыдущей, несохранившейся тетради. (Выписка из "Трудового списка" Аксаковой Марии Алексеевны. …Факт: С 20 мая 1922 до 1 сентября 1923 служила делопроизводителем в нарсуде 9 го района В. Волоцкого у. Основание: членский билет союза Сов. и т. служ. за  № 394).

Дом Стебловых

Примерно в 21-м году отец работал в том же суде, куда поступила делопроизводителем моя мать. Позднее его избрали народным судьей.
Из рассказов отца и его сестры Надежды Михайловны я узнала, что первым судьей в Бережке был Горохов (В дневнике отца есть такие строки: "Сегодня Борис Федорович и Николай Михайлович уехали в Вышний Волочек". Имя Бориса Федоровича встречается неоднократно. Может быть, оно и принадлежит Горохову. Они часто ездили с отцом в командировки.) Судьба этого человека удивительна: в прошлом священник, потом судья в Бережке, он становится талантливым учителем. Вероятно, Горохов работал в железнодорожной школе, где учительствовала и Надежда Михайловна. Многие его ученики знали и любили литературу, а некоторые писали стихи, и в их числе был мой двоюродный брат Борис, тетя бережно их хранила, как память о сыне, погибшем в 41-ом.
Но обратимся к недавнему событию. Все началось с поисков жизненного пространства, которого у нас в семье удручающе мало: два метра на человека – рискуешь плечом что-то свернуть или детской коляской  переехать чью-либо ногу. (Простите меня, дорогие читатели, за столь горькое прозаическое отступление). Ищу что бы еще выбросить, и вдруг из старых документов выпал желтый листок, раньше не попадавшийся на глаза. Эта тоненькая, канареечного цвета бумажка оказалась старым профсоюзным билетом, а это уже документ с точной датой – лето 1922 года.

План деревни Бережок
 
   
Мария Алексеевна Аксакова

Существовало два поселения: Старый Бережок и Новый Бережок. Старый Бережок – бывшая усадьба знаменитого профессора-офтальмолога Беллярминова "Белый дом" с чудесными аллеями, парком, прудом и зданием, увековеченным в картине Ю.С.Жуковского. Новый Бережок – это деревня примерно в полутора километрах от Старого Бережка.
Вернусь к воспоминаниям моей матери, где она восторгается красотой дороги к месту ее службы, замедляя шаг и любуясь "окружающей прелестью".
Я считала раньше, что суд находился в Белом доме Беллярминова, и дорога мамы проходила через красивейшую усадьбу Старого Бережка. Да и из дневника отца можно было понять это же: "С озера белый дом, величественно выглядывающий сквозь деревья старого заросшего парка, казался давно заброшенным, необитаемым замком. С этой стороны дома все чувствовалось … … … Его постоянным обитателем был единственный человек – это секретарь нарсуда, квартира которого находилась в этом доме. Кроме нарсуда, других обитателей не было. Только одни работники суда и нарушали забытый покой этого парка с … … листьями".
Но меня удивило, что, давая такие яркие, образные описания других мест, например поездки в имение Аракчеевых Гарусово, она не оставила таких о ее пути к месту службы. Я стала внимательно вчитываться в страницы дневника, но, к сожалению, многие из них стерло время, а именно в них и могло быть то, что я искала. Читая поблекшие страницы, я выяснила, где находился суд. На высоком месте в Новом Бережке стоял большой вместительный дом Аксаковых, тогда еще крепкий, добротный. Он стал средоточием духовной жизни посещавших его людей. Общение, прогулки на поклонную гору (срытую при строительстве нового моста), где жгли костры… Создалось некое содружество, кружок людей, собиравшихся вместе не только, чтобы побеседовать. Главное, что их объединяло, – музыкальные вечера. И мама с ее тонким, чутким восприятием жизни оставила воспоминания о том далеком времени.

Михаил Павлович и Александра Павловна Аксаковы с дочерьми Михаила Надеждой и Марией.

Однажды вечером отец вынес свою скрипку из дома, и мама с Марией (сестрой отца), укрывшись одним платком, сидели на террасе и под шепот сосен, шелестящих от ветра, слушали его игру. И в этом "ансамбле" иногда появлялся и замолкал голос соловья. Но чаще музицировали вместе. Приходил молодой человек из Слободки с мандолиной, отец брал в руки скрипку, звучала гитара. Иногда в игре музыкантов была какая-то жесткость: то ли усталость после утомительного дня, то ли настроения не было, а мама любила, когда играли с чувством, отдавая музыке душу. И таких вечеров духовного слияния со звуками было много. Звучали любимые мелодии ("Испанское болеро", например), и становилось так хорошо на душе от прекрасной, вдохновенной музыки. Иногда к кружку присоединялся приехавший в командировку следователь со своей мандолиной. Однажды из Вышнего Волочка прибыл судья Сорокин, и этот вечер был отмечен разудалой русской музыкой и безудержным весельем.
Вот еще запись из дневника матери с её впечатлениями от поездки в Гарусово: "2 августа. Через час или два еду с Николаем Алексеевичем в имение Аракчеевых "Гарусово". Оттуда вернемся уже ночью. 12 часов. Только что вернулись с Рыжановым из Гарусова. Дивно прокатились; лошадка быстро мчит, так что ветер в лицо от ее бега, несмотря на тишь вокруг. А ночь теплая, теплая и ароматная. Луна во всей своей красе плавно плывет вверху, отражаясь в озере и серебря воду. Далеко, далеко где-то виден пожар через озеро".

Михаил Павлович -
отец Н.М. Аксакова

Гарусово – милое, уютное именьице. Находится на берегу озера, окружено огромной рощей, среди которой так мило смотрят два желтеньких нарядных домика. Особенно мне понравилась терраса с летней плетеной мебелью и вся увитая виноградом, да, кроме того, так хороша лестница с нее, идущая в самый цветник.
Отец, вероятно, стал судьей незадолго до поступления мамы на службу, потому что его сестры еще не перестали удивляться – их младший братишка, взлелеянный и выпестованный ими, вдруг вырос… в судью. Тем более что несколько лет  его не было с ними, он жил в  Санкт-Петербурге, куда юношу увез в свой оркестр В.В.Андреев, и в Самаре у брата, где занимался живописью. Старшая сестра Раиса беспокоилась, что ему будут трудно – "Ведь это такая ответственность". А Надежде не верилось, что их "маленький" брат "очутился судьей". (А "маленькому" брату было уже 27, он имел юридическое образование и был старше моей юной мамы на 9 лет.) Во время их служебных отлучек мама оставалась в канцелярии одна, и ее навещали сестры отца. Одно из таких посещений окончательно убедило меня в том, что суд находился тут же, в доме Аксаковых. Пришла тетушка отца с каким-то поручением в кухню и прямо оттуда зашла к маме в канцелярию. Нельзя же было просто так "зайти" из кухни Аксаковых в Белый дом, находящийся в полутора километрах.

В их доме располагался суд, но в какой его части – предположить трудно. Правая сторона была позднее отдана беднякам, и я не представляю, где находились канцелярия, зал, терраса, упомянутые в дневнике, другое дело – левое крыло, доставшееся Михаилу Михайловичу Аксакову, где все до мелочей хорошо знакомо. Осенью следующего года, когда маме было около 19-ти, родители венчались в Троицкой церкви, и мама стала Аксаковой.
Прошло 82 года, ожило далекое прошлое со страниц старого дневника, благодаря уму и таланту замечательной женщины, Аксаковой Марии Алексеевны – моей матери.
Отец потом работал судьей, адвокатом, инспектором окружного суда до его закрытия и через годы вернулся опять к музыкальной профессии, а мама стала медиком и осталась верна избранной дороге до конца.
В 1997 году петербургский краевед В.В.Большаков привез меня в деревню Бережок (еще была жива родственница В. Аксакова). Постояли мы с ним на высоком месте, откуда видны развалины "Белого дома" – подъезд к ним затоплен. Грустно было видеть это запустение. В последний раз взглянула на старый дом Аксаковых с покосившимся балконом и простилась с Бережком навсегда.

Отец и дочь Аксаковы. Фото 1970-х гг.