Стартовая страница Рейтинг@Mail.ru

Музы Левитана в Удомельском крае

Вышневолоцкий историко-краеведческий альманах №5, стр. 73-89

 
В. К. Лобашов
   
Коренной вышневолочанин. Закончил истфак Калининского университета. Около 20 лет работает преподавателем общественных дисциплин в медучилище. Как краевед изучает жизнь и творчество художников, связанных с Вышневолоцким краем. Коллекционирует книги и живопись в открытках

Музы Левитана
в Удомельском крае

В мае 1891 года на берегу маленькой речушки Нашиги в 6 верстах от Берново, в хуторке «Затишье» царила суета. Встречали молодую хозяйку – Лику Мизинову и двух ее гостей, приехавших из Москвы: Исаака Ильича Левитана и Софью Петровну Кувшинникову. Еще зимой в Мелихове, у Чеховых, живописуя свое тверское владение и прилегающие окрестности, уговорила-таки Лика художника оторваться от поездок на Волгу и посетить Тверскую губернию, где Левитан до этого не бывал.

Далее слово предоставим местному жителю Василию Антоновичу Смелковскому (рассказ его записан в 1976 г.):

«...Лидия Стахиевна (Лика. – В. Л.) знала, куда привозить гостей. В соседстве, верста всего и будет от «Затишья», в Курово-Покровском проживало семейство Панафидиных, потомственных морских офицеров, очень приветливых и гостеприимных людей. Сам старик Николай Павлович, дядя Лики Мизиновой, был большой балагур, интересный рассказчик и не по возрасту охотник до всяких забав, «шуткарь», как у нас звали. Так что гости более пропадали у Панафидиных, нежели в «Затишье», а после отъезда в августе (в Москву. – В. Л.) Лидии Стахиевны и Софьи Петровны Исаак Ильич и окончательно до поздней осени перебрался в их усадьбу.

И.И. Левитан. 1888. Фотография
с дарственной надписью А.С. Степанову: "Дорогому другу А. Степанову. И.Левитан - 1888 г. ".

А усадьба-то была – «рай Божий», красивый дом на холме, большая крытая терраса, ведущая в сад, пред домом клумбы с цветами и две липовые аллеи спускались к реке, а у самой реки росли старые сосны и место до того приятственное, что даже и сейчас уходить не хочется. Но более всего в саду было сирени (любимые цветы Левитана. – В. Л.) разных сортов: от белой до темно-фиолетовой, и вся усадьба буквально утопала в ней...
Рассказы о старом быте, охоте, историях, связанных с Пушкиным, А. Керн (двоюродная сестра Николая Павловича по матери. – В. Л.), Вульфами, сопровождались посещением Бернова, Павловского, Мариничей, Малинников. Кстати, столь любимые Пушкиным Малинники в это время, после смерти Алексея Вульфа, принадлежали сыну Панафидина-старика, Михаилу Николаевичу, пришедшие к нему в качестве приданого за женой Евпраксией Степановной Вревской (внучке Зизи Вревской). Именно там, у Панафидиных, Левитан и услышал старую легенду о берновском омуте у развалин мельницы. Помните, у Пушкина:

Знакомые печальные места!
Я узнаю окрестные предметы.
Вот мельница!
Она уж развалилась;
Веселый шум ее колес умолкнул...

А легенда-то такова: владелец Берново, Иван Иванович Вульф, был дюже охоч до женского полу, с женою не жил, хотя и имел от нее 5 детей, а завел себе сераль из своих крепостных. Вот однажды и приглядел он одну из девушек, да та обручена была с камердинером. Он, чтобы не хлопотно было и ее прибрать, взял да и отдал своего слугу в рекруты, ну а та, осознавая свою участь, взяла с горя и утопилась в этом омуте...

Л.С. Мизинова
Фотография.
И.И. Левитан. Портрет.
И.П. Панафидина. 1891 г.

Художнику, видимо, очень запал этот сюжет, сначала этюды и эскизы с этого места рисовал, а потом к омуту стал на лошади в телеге вместе с подрамником и полотном ездить. Мужики местные все дивились на эти выезды, а мальчишки в восторге и недоумении конвоировали эти поездки. И ведь какая замечательная картина получилась, так и веет от нее сказками, да поверьями древними...
На охоту часто ходили с Михаилом Николаевичем за болотной дичью: вальдшнепами да бекасами. Левитан охотник страстный был, собаку свою из Москвы привез и после охоты, обычно, как говорят, немногословный, оживлялся и во всех подробностях расписывал все охотничьи перипетии. В письмах к Чехову он звал его приехать поохотиться.
Перед отъездом в благодарность за гостеприимство он написал портрет Николая Павловича. А тот надоумил Левитана посетить Вышневолоцкий уезд с его озерами, написав и сопроводительное письмо к своим то ли знакомцам старым, то ли дальним родственникам Ушаковым.
В Москву Исаак Ильич вернулся лишь в ноябре с почти законченным полотном «У омута», а в марте 1892 г. оно уже было приобретено П. М. Третьяковым.
1892 год для художника выдался тяжелым. В этот год вышел указ о выселении евреев из Москвы. Начались долгие хлопоты в обеих столицах за Левитана. Лишь к маю следующего года, благодаря связям петербургского художника-передвижника Павла Александровича Брюллова, племянника «великого» Карла, удалось добиться права для Левитана проживать вне пресловутой «черты оседлости».

А.С. Степанов. Портрет
С.П. Кувшиниковой.
Конец 1880-х годов.

Устав от всех этих треволнений, художник, возможно, вспомнил о совете Н. П. Панафидина и летом 1893 года вместе со своей постоянной спутницей С. П. Кувшинниковой оказался на берегу Островенского озера в имении Ушаковых. Семейство, состоящее из четырех человек: матери – Екатерины Николаевны (71 год), двух ее дочерей незамужних – Софьи Владимировны (46 лет, изображена на картине Моравова «Старый зал Островно». – В. Л.), Варвары Владимировны (44 года, Моравов «У окна. Портрет Ушаковой В. В.». – В. Л.) и сына Николая Владимировича (36 лет) – весьма радушно приняли Левитана и Кувшинникову, предоставив им комнаты на втором этаже старого деревянного барского дома, еще екатерининских времен, с видом на озеро».

А.С. Степанов. И.И. Левитан и
С.П. Кувшинникова на этюдах.

Из воспоминаний Агафьи Ниловны Семеновой, 1903 года рождения (записано в Островне 12 июня 1992 года): «...Усадьба Ушаковых, пожалуй, самая большая была из всех близлежащих. Дом-то огромный, старый, строился еще тогда, когда владельцы очень богатыми, видать, были. Последние уже того лоску не имели. Две сестры – Варвара и Софья Владимировны – и управляли всем имением. Варвара чуть постарше была и посуховатее, она больше хозяйством в усадьбе и ведала.

А Софья более полная и характером мягкая, она больше по дому хозяйничала, да где ж с таким домом им было управиться. С ними брат их жил, Николай Владимирович. Он был большой любитель выпить, за это принужден был оставить военную службу в Петербурге и поселиться у сестер. Сначала жил с ними вместе в отцовском доме, но, получив свою долю наследства, он доронинским крестьянам, по пьяному делу, ее и профинтил, промотал землицу-то свою. Сестры вынуждены были принять решительные меры: ему ни земли, ни денег больше не давали, а самого поселили во флигеле усадьбы. Вообще он был добродушный малый, заботливый, гостеприимный. Да они и все-то были хлебосольные, у них часто гостили родственники ближние и дальние, друзья, знакомые и вообще не поймешь кто...

А.В. Моравов. У окна. Портрет
В.В. Ушаковой. 1907.

Дом их, как сейчас помню, стоял на холме, большой очень, деревянный, двухэтажный. Посреди дома – высокий зал в два этажа с балкончиками, там раньше с них крепостные певчие пели и оркестр играл на обедах да балах. Дом был настолько большой и с множеством комнат, что я, будучи еще девочкой, там даже заблудилась однажды.

Из дома на улицу выходили две веранды: одна в сторону озера, другая в сторону леса. Вокруг дома было множество кустов сирени и вообще обилие всяких других цветов, которые, поочередно цветя, придавали усадьбе с весны до осени очень красивый вид. (Дом Ушаковых изображен на картинах И. И. Левитана «Весна. Белая сирень», К. Коровина «К весне», А. Моравова «Старый зал. Островно», Н. Богданова-Бельского «Новые хозяева», В. Бялыницкого-Бируля «Дом с клумбой перед ним». – В. Л.).

На погосте у нас (старое кладбище в Островне. – В. Л.) деревянная церковь стояла, внешне ничем не примечательная была, но внутри чудо как хороша была. И неудивительно, художники, работавшие здесь, старались каждый внести лепту свою в храм Божий, украшали его.

Иконы были написаны. Особенно хороша была «Скорбящая», и стены ими же были расписаны. Церковь погибла в 1940 году, в июле, во время грозы – от удара молнии. Разом загорелась, вспыхнула как свеча и ничего сделать не смогли, дотла сгорела...»
Из воспоминаний потомственного учителя Островно Николая Николаевича Зольникова (записано в Островне в июне 1971 года):
«...О Левитане говорю со слов отца, учительствовавшего всю жизнь в школе, построенной Ушаковыми. Самой колоритной фигурой среди Ушаковых был Николай Владимирович. Он карьеру начал прапорщиком Измайловского полка в Петербурге, но за любовь к вину офицерское собрание полка предложило ему добровольно уйти в отставку. В отличие от сестер он был, как говорят, непутевый. По характеру добродушный, мягкий, покладистый, «большой ребенок», но большой любитель выпить. Он ведь всю свою долю наследства прокутил. Если Чехова читали, то Сорин в «Чайке» и Гаев в «Вишневом саде» – это и есть наш Николай Владимирович. У Антона Павловича, хоть и недолго он здесь был, глаз был острый...

И.И. Левитан со своей собакой
Вестой на охоте. Фотография.

Вот сюда-то и приехал в начале лета Исаак Ильич Левитан с Софьей Петровной Кувшинниковой. По весне к Ушаковым вообще съезжались родственники и знакомые. За художником ухаживал буквально весь дом: следили за ним, как за малым дитем, если он работал, то ходили на цыпочках и говорили шепотом. Исаак Ильич много здесь рисовал, как будто изголодался у себя в Москве по краскам. Много гулял, то один, то на пару с Кувшинниковой, то компанией. Особенно он любил тихие, спокойные вечера. Или же вместе с отцом и Николаем Владимировичем и со своей собакой Вестой отправлялись на охоту за птицей (охотник, по словам отца, он был «не весть какой»).
К ужину все общество собиралось на половине Левитана или, если вечер хороший, на веранде. Пили чай из самовара, ели ягоды садовые и лесные, сам Исаак Ильич ужасно любил малину и поедал ее в неимоверных количествах, заставляя женщин переживать за его желудок и безумно хохотать при этом Ушакова. Делились впечатлениями за день, вспоминали забавные истории, играли в горелки. Наозорничавшись вволю, садились близ веранды, распахивали окна залы и слушали игру на фортепиано. Отец часто говорил, что Софья Петровна была блистательной пианисткой, своею игрой доводившая слушателей до потрясения. Часто она играла и днем по просьбе Левитана, особенно когда он неистово работал над своими полотнами. Исполняемые ею Григ, Шопен, Бетховен, Шуман приводили всех в полнейший восторг, а после игры, немного успокоившись, пели песни и романсы. Иногда приезжали жившие неподалеку Давыдовы (актер Александрийского театра в Москве). Николай Владимирович, хорошо певший и обладавший очень красивым баритоном, присоединялся к ним и устраивал небольшой концерт. Иногда ездили верхом на лошадях или катались на лодках по озеру.

Однажды верхом на лошадях отправились Левитан с Кувшинниковой по старой дороге от Доронина к Гарусову, к Аракчеевым, наведаться (не знаю уж, найдете ли вы сейчас эту дорогу, обращаясь к нам, говорил Зольников. – В. Л.), и приехал оттуда Исаак Ильич потрясенный увиденным. А потом и исчез на несколько дней – писать этюды у Аракчеевых, а вернувшись, засел за работу, высмотрев сюжет своей картины «Над вечным покоем». Долго он над ним корпел потом, то так, то этак примеряясь.
Потом (июль 1894 года) приехала в соседнее имение «Горка» Анна Николаевна Турчанинова с дочерьми, да и переманила к себе Леви тана. Софья Петровна сначала было пыталась его удержать, но потом уехала в Москву к мужу (Кувшинников Дмитрий Павлович, вр. судебно-медицинской части г. Москвы. – В. Л.), и Левитан перебрался в «Горку».
Семейство Турчаниновых, конечно же, состоятельнее Ушаковых и Кувшинниковых было, муж-то Анны Николаевны сенатором был, петербургским градоначальником. Да и жили в Петербурге, за границей часто бывали, лоск столичный как-то бросался в глаза. Как Левитан в «Горку» перебрался, так хозяйка ему из бывшей бани мастерскую для работы устроила – на ручье, при впадении его в озеро. Само место, хоть и небольшое было, но хорошо ухоженное, с модной мебелью, с площадками под крикет и теннис, с большой библиотекой...
А на бревнах у дома Ушаковых еще долго бережно хранились их владельцами следы от масляных красок Левитана».
Итак, с июня по конец декабря 1893 года пробыл Левитан в гостеприимном доме Ушаковых в Островне, увозя в Москву множество картин и самое великое свое полотно «Над вечным покоем», ставшее одной из вершин не только русской национальной школы, но и мировой. В нем чувствуется созвучность с былинной напевностью Первой симфонии В. Калинникова или Второго концерта С. Рахманинова, но полифония Баха. В ней извечность и противостояние идей Платона о величии Духа в лице природы и суетности, бренности человеческих страстей и желаний.
С  1894 по 1896 год походит последний период пребывания Левитана в Тверском крае, связанный как с продолжением творческого взлета, так и с драматическими перипетиями в личной жизни художника.
В июне 1894 года он с Кувшинниковой и двумя захваченными с собой молодыми девушками Татьяной Щепкиной-Куперник (которая впоследствии и опишет произошедшие здесь события. – В. Л.) и Наташей Богоявленской (актриса Александрийского театра. – В. Л.) снова в Островне. Но с приездом Турчаниновой с дочерьми обостряется борьба между ею и Кувшинниковой за Левитана, закончившаяся победой Анны Николаевны и переездом художника в «Горку» в августе. И здесь начинает разворачиваться новая драма.
Впору прерваться и сказать несколько слов вот о чем. Конечно же, Левитан был притягательной фигурой для женщин. Во-первых, это уже мэтр отечественной живописи, а знаменитость притягательна. Во-вторых, прошедший суровую школу жизни и сам сделавший себя, он был, по выражению художника А. Головина, «аристократ до мозга костей по своему духу, в лучшем смысле этого слова». В-третьих, вращаясь в эпицентре художественной культуры, он имел среди своих друзей С. Морозова и Н. Рябушинского, А. Бенуа и В. Серова, К. Коровина и Ф. Шаляпина, С. Мамонтова и С. Дягилева и т. д. В-четвертых, он был просто красивый мужчина, «немножко кокетничал этим и заботился о своей наружности, костюме, но, разумеется, понимал все это очень тонко, как настоящий художник». Так писала о нем хорошо его знавшая Мария Павловна Чехова. Ну как в этих условиях женщинам устоять перед Левитаном?
Анне Николаевне в ту пору было 39 лет, а дочерям – Варваре – 18, Софье – 16, Анне – 14. Даже самая младшая таскалась всюду за художником, нося его краски или зонт. Особенно ситуация обострилась на следующий, 1895 год, когда конфликт между матерью и дочерью Варварой выливается во взаимную вражду на почве Левитана, и 21 августа Левитан стреляется. Вызывается А. П. Чехов в качестве врача. По приезде Антона Павловича темпераментный художник подстрелил из ружья чайку и в качестве обвинительного аргумента бросил ее к ногам дам.
Посмотрим теперь на горкинское бытие глазами очевидцев тех событий.

Анна Николаевна Турчанинова,
Фотография
Варвара Турчанинова.
Фотография.

Из воспоминаний Марии Петровны Честноковой, бывшей горничной из усадьбы «Горка» (Записано в д. Доронино в июне 1971 г.): «В молодости я была в услужении в соседском имении «Горка» у Турчаниновых. Я в ту пору сметливая была, меня хозяйка-то и присмотрела, сначала разную работу исполняла, а потом горничной стала. Хозяева богатые были, в Петербурге жили, а на лето, если куда не уезжали, то почти постоянно сюда подавались. Самого-то я теперь не помню, а вот хозяйку, Анну Николаевну, как сей час вижу. Как приедут, шум-гам целую неделю стоит, все обустраиваются.
Сама она женщина была крутая, твердая, гордая, но справедливая. Весь дом на ней держался. Дочерей в строгости держала, хотя и баловала их не в меру. А те как приедут на волюшку-то деревенскую после города, совсем разойдутся и не унять. Сначала перед нами, деревенскими девчонками, воображать начинают, но мать увидит, что совсем уж заважничали, и приструнит их. Да и сами-то важными только первые дни походят, а потом и опростеют.
В имении-то у них, как помню, два дома было. Один небольшой деревянный, одноэтажный, а потом они себе другой, уже в два этажа, построили, тоже деревянный. Меж ними березовую аллею посадили. Перед домом цветник, акации, клены, сирень, еще одна аллея широкая из акаций к озеру спускалась, а там купальня была и лодки стояли. На них по озеру ездили, или на остров, где беседка стояла. Помимо домов постройки хозяйственные были: кухня, конюшня (там еще маленькая лошадка была с маленькой же колясочкой, на ней, наверное, барышни катались, когда помоложе были: видимо, пони. – В. Л.), погреб, банька, каретник, девичья. Дома эти пожгли в революцию, тогда много в округе жгли или порастащили по пьяному делу, да и по зависти.
Часто тогда художник гостил у нас (Левитан. – В. Л.). Я еще молоденькой была, мало что помню. Красивый был, глаза, как у коровы, печальные. Мы, девчонки, все на него поглядывали тишком (любопытно ведь), а он под стать барыне, такой же гордый, неговорун. Правда, любил слушать, как мы пели песни, а мы, молодые девки, хорошо пели. А еще ему понравилось, как мы нашу местную сказку сказывали. А она вот о чем.
...Был когда-то Гарусовский монастырь, идти к нему лесом, мимо родника. И там когда-то деревенька была и барин жил. Вот привез он откуда-то себе молодую жену. И зажили они счастливо. А потом она куда-то пропала, барин искал, искал ее, с горя запил, да и сгинул вскорости. Дом пустой стоял, и поселился в нем женский голос. Когда кто-то внутрь зайдет, то никого не увидит, а голос: «Да вот я. Посмотри под ноги, видишь, я за щепочку спряталась», и засмеется. Жутко было, вот дом и снесли на дрова, а из части бревен сложили сруб для родника. Так женщина та, чей голос слышался (хозяйка бывшая), теперь каждую ночь сидела на камне от бывшего дома. С тех пор пошли беды в каждый дом, одна за другой. Так и исчезла деревенька, и дорога постепенно заросла травой и молодым лесом.
Художник все упрашивал нас, чтобы мы свели его к этому срубу, а нам боязно было. Но уговорил как-то, показали ему это место. Всей гурьбой ходили смотреть: и барыня, и дети ее, и знакомые.
Рисовал он много: то тут, то там нашим деревенским попадется. Они даже побаивались его. А уж забывчивый-то! То барыня пошлет искать его пропажу, то кто из наших найдет, принесет. В таком разе всегда благодарил: взрослого – деньгами, а ребятишек – гостинцами.
Он ведь несколько лет подряд у нас жил. Ну и полюбились они с барыней, да и как иначе: оба статные, по характеру схожие. Она ему на ручье домик срубила для работы, холила его. А он все равно после от нее уехал.
В усадьбе, да и на деревне, говорили, что и обе старшие дочери Анны Николаевны в него влюбились. Может, и так. Но только что Варвара-то соперницей матери выступила, это все примечали. Молва средь дворовых шла, что в любовном жаре даже мать свою отравить пыталась, прости Господи. Точно сказать не могу, так ли, но посреди лета мать отправила ее к отцу...»

И.И. Левитан. 1890-годы.
Фотография.

В 1896 году Левитан в последний раз приезжает в «Горку». Нужно сказать, что Удомельский край в творчестве Левитана оказался высшим взлетом в его деятельности «Над вечным покоем», «Март», «Весна. Большая вода», «Ненюфары», «Долина реки осенью», «Золотая осень» и другие полотна приносят ему мировое признание. В декабре 1897 года Мюнхенский «Gecession» избирает его академиком, в марте следующего года это звание присваивает ему и Российская Академия художеств, с августа того же года он преподает в классе пейзажа в Московском училище живописи, ваяния и зодчества. Но жить ему отпущено совсем мало.

Еще в марте 1897 года Чехов установил у него тяжелое заболевание (Левитан страдал расширением аорты, пороком сердца, ревматическим миокардитом, и все это наложенное на неврастению. – В. Л.), приведшее его к могиле. В конце апреля 1900 года он, будучи со своими учениками на этюдах, сильно простудился и слег. В начале мая из Петербурга приехала Анна Николаевна. Она ухаживала за больным художником, у нее на руках он и умер 4 августа в 8 часов 35 минут, не дожив 22 дня до своего 40-летия. В мастерской его осталось около 40 неоконченных картин и 300 этюдов.

В тот август в Москве творилось что-то необычное: вторично расцвела сирень. Природа прощалась со своим вдохновенным певцом  – Левитаном.

Постскриптум

Похоронен Исаак Ильич Левитан на Новодевичьем кладбище (вначале был погребен на еврейском Дорогомиловском, откуда прах его перенесен 22.04.1941. – В. Л.) в Москве, рядом со своим другом А. П. Чеховым, умершем в 1904 году. Памятник на могиле был поставлен еще в 1902 году его братом – Адольфом Ильичом.
Какова же дальнейшая судьба лиц и имений, упоминавшихся в рассказе о Левитане?
Н. П. Панафидин (1819-1895) умер в Курово-Покровском и похоронен в Бернове. Л. С. Мизинова (1870-1973) после революции эмигрировала в Испанию, а потом переехала во Францию. Дом в Курово-Покровском сохранился, но, будучи нежилым, находится в страшном запустении, а от «Затишья» ничего не сохранилось. Берновский «левитановский омут» исчез: в 1982 году реконструировали легенду, срубив новенькую мельницу и плотину, но паводок 1984 года в пух и прах разнес эту бутафорию.
С. П. Кувшинникова (1847-1907) умерла в Москве, оставив после себя очень теплые и трогательные воспоминания о художнике.
Т. Л. Щепкина-Куперник (1874-1952), став потом драматургом, мемуаристом и переводчиком, также умерла в Москве.
Судьба семейства Ушаковых и их дома трагична: Николай Владимирович (1857 г. р.) умер в 1918 году в Островно (по словам А. Н. Семеновой, его нигде не брали на работу и он умер с голоду). Сестер Варвару (1849 г. р.) и Софию (1847 г. р.) в 1919 году взяли чекисты, и где они сгинули, неведомо.
Дом Ушаковых в 1925 году приобрел у местного Совета Агей Марков, бывший пастух, а в то время заведующий хозяйством ресторанов в Ленинграде, разобрал и перевез в Котлован (Кузьминское?), где собрать его не смогли и пустили на дрова. Мебель была растащена, а множество холстов с картинами, этюдами живших здесь художников по решению местного комбеда, предварительно «отстирав» от краски, раздали мужикам на портянки и для растопки печей, по словам Н. Н. Зольникова, в силу их «непригодности и барской порчи».
По-разному сложилась судьба обитателей «Горки» Турчаниновых. Анна Николаевна (муж ее Иван Николаевич умер в 1910 году в Петербурге. – В. Л.), годы жизни 1856-1930, эмигрировала с Варварой во Францию, где и умерла в Париже. Варвара (1876 – после второй мировой войны) похоронена в Ницце. Софья (1878 – ?) жила и умерла в Находке, а младшая – Анна (семейное прозвище «Люлю») (1880 – после 1971 г.), пережив ленинградскую блокаду и потеряв на войне сына, умерла в Ленинграде.
М. П. Честнокова (горничная из «Горки») умерла в соседней деревне Доронино в 1974 году. Дом был сожжен крестьянами в 1916 (1922 – ?) г., имущество Агеем Марковым вывезено в Островно, и следы его потерялись. Мастерская Левитана сгорела еще при Турчаниновых и сейчас на месте усадьбы стоит лес (сохранился, правда, дом – девичья, стоящий теперь в деревне Сорокино).
События, рассказанные здесь, если и не со слов очевидцев, то тех, кто по рассказам родителей ближе стоял к памяти о Левитане. Если читателей заинтересует судьба художника, то он ближе узнает ее из литературы:
Федоров-Давыдов А. А. «Исаак Ильич Левитан. Жизнь и творчество», в 2 т., М., 1966; Петров В. А. «Левитан», СПб., 1992; Левитан И. И. Письма, документы, воспоминания, М., 1956; Пророкова С. А. «Левитан»/ЖЗЛ/. М., 1960;
Турков А. М. «Исаак Ильич Левитан» /ЖВИ/, М., 1974; Подушков Д. Л. Где жила Чайка?, «Русская провинция», № 1,2000; «Удомельская старина», №1, 3, 4, 8, 9.
И всё-таки через 100 лет после смерти великого художника России память о нем жива. Жива тем, что приехала в Вышний Волочек и Удомлю в 1998 году правнучка Вари Турчаниновой Елена Владимировна Романова с сыном. Жива в находках из бывшего имения «Горка». Жива в памятном камне, поставленном на берегу озера Удомля близ «Чайки» в июне 2000 года в честь художников, творивших на удомельской земле, открытие которой принадлежит Левитану. И конечно же, жива будет вечно, пока не иссякнет у человека потребность к прекрасному, к полотнам Исаака Ильича Левитана, воспевающим саму душу могучего и хрупкого мира природы.
Сергей Дягилев, характеризуя творчество художника, писал в 1900 году в журнале «Мир искусства»:
«Если искать в полотнах наших художников свежести тургеневского утра, аромат толстовского сенокоса или меткости чеховских штрихов, то неизбежно приходится признать, что во всей русской живописи – от венециановских полотен до наших дней – только один Левитан может подать руку этим поэтам и не раз поднимается до их величия».

Библиографическая хроника пребывания И. И. Левитана на удомельской земле

Июля 9. Левитан сообщил из Островна Н. Н. Медынцеву, что устроился и начал работать (111,22/10; «Левитан», стр. 47). Т. Л. Щепкина-Куперник вспоминала:
«Много лет тому назад, в моей юности, жила я у Кувшинниковой и Левитана на даче, которую они сняли в Тверской губернии, у помещиков в Островне. Меня поражала тогда самозабвенность, что ли, с какой работал Левитан. Бывали дни, уйдут с раннего утра Исаак Ильич и Софья Петровна, захватив зонтики, этюдники и кое-какую закуску. Заберутся куда-нибудь подальше, на опушку леса, у озера, облюбуют уголок и оба принимаются за этюды. К обеду Софья Петровна приходит с большим опозданием, одна, и возмущённо говорит о Левитане: "Совсем как одержимый! Никак не могла оторвать его, привести пообедать!" Вот уж и пять часов, и шесть пополудни, мы успели и вздремнуть после обеда, и выкупаться, а Левитана все нет как нет. Софья Петровна отправляется за ним, но через час возвращается... без Левитана. "Куда-то на другое место перекочевал, – сокрушается она. – Где утром работали мы, уж нет его. А куда искать идти, и не знаю. Так вот весь день, не пообедавши". Она взволнованна, и смуглое лицо ее идет белыми и красными пятнами. На поиски отправляется в сопровождении двух своих сеттеров сам хозяин, грузный пятидесятилетний холостяк, которого две его сестры-помещицы звали Коленькой. Пропадает, однако, и Коленька. И час, и два, как ушел, а не видно его. Но вот наконец на закате, когда мы уж собираемся на террасе к ужину, показываются, вывалив языки, оба сеттера, а за ними плетутся без задних ног Коленька и Левитан. "Еле нашел Исаака Ильича, замучился", – жалуется Коленька. А у Левитана виноватый, усталый, но довольный вид. "Порядком-таки сегодня наработал. Голоден как волк», – сообщает он возбужденно, складывает все свое имущество в углу террасы и идет умываться. А мы все жадно бросаемся рассматривать его свежие этюды, написанные за долгий летний день" (архив А. Я. Шапиро).

Июль, середина (?). В свое имение Горка на озере Островно. находившееся по соседству с имением Ушаковых, где жил Левитан, приехала из Петербурга с дочерьми Анна Николаевна Турчанинова [1) Т. Л. Щепкина-Куперник. В юные годы [...]. – А. П. Чехов. Затерянные произведения [...], Л., 1925; 2) Ее же. Старшие//Вестник Европы, 1911, ноябрь, стр. 29-51; 3) Ее же. Избранное. М, 1954, стр. 352; 4) "Левитан", стр. 177,178].

Июль, конец (?). Разрыв между Левитаном и С. П. Кувшинниковой; Софья Петровна покинула Островно и вернулась в Москву (там же).
Причина разрыва между Левитаном и Кувшинниковой отчасти описана в повести Т. Л. Щепкиной-Куперник «Старшие» («Вестник Европы», 1911, ноябрь, стр. 29-51). Добавим, что разрыв, возможно, назревал уже с 1893 г. Не свидетельствует ли об этом надпись Софьи Петровны на ее фотографии, подаренной Левитану: «Дорогому И. Левитану...»

Августа 1. Левитан собирался вернуться в Москву (письмо Левитана к сестре Т. И. Берчанской от 1 августа 1894 г. – ГТГ, 7349).

Август, первые числа. Левитан вместо возвращения в Москву поселился в имении «Горка» у А. Н. Турчаниновой. Начал много работать, написал ряд пейзажей, натюрмортов, в том числе пастелей (письма Левитана Н. Н. Медынцеву от 7 августа и 3 сентября 1894 г. – ГТГ, 22/11 и 22/12; «Левитан», стр. 48: см. также ниже – экспонаты Левитана на XIV Периодической выставке).
Материалы об Анне Николаевне Турчаниновой весьма скудны. Письма Левитана к ней не найдены (имеется лишь копия – отрывок из одного письма, см. «Левитан», стр. 94, 95). Известны два письма Турчаниновой к А. П. Чехову – одно от 1 июля 1895 г., связанное с покушением Левитана на самоубийство, и второе от 20 мая 1900 г. по поводу предсмертной болезни Левитана (ГБЛ, ф. Чехова, к. 60. ед. хр. 62; «Левитан», стр. 261,262).
А. Н. Турчанинова владела поместьем «Горка» на озере Островно, в Тверской губернии. По данным Т. Л. Щепкиной-Куперник, она познакомилась с Левитаном летом 1894 г., когда он жил вместе с Кувшинниковой в имении Ушаковых, по соседству с «Горкой» (Т. Л. Щепкина-Куперник. Дни моей жизни, стр. 257,258; Ее же. Старшие Вестник Европы, 1911, ноябрь. Возможно, однако, что знакомство состоялось ранее, в феврале 1893 г., или же в феврале-марте 1894 г., когда Левитан выезжал в Петербург.
Левитан жил в «Горке» в августе и сентябре 1894 г., в марте, а затем в мае-сентябре 1895 г., а по-видимому, и в мае 1896 г. Заботами А. Н. Турчаниновой и ее младшей дочери Юлии там были созданы для Левитана наилучшие условия для работы. В «Горке» Левитан написал свой «Март», свою «Золотую осень» 1895 г. (В. К. Бялыницкий-Бируля. Из записок художника. Из творческого опыта, вып. IV, стр. 44 и 54).
Во время предсмертной болезни Левитана Анна Николаевна ухаживала за ним и приложила много усилий к тому, чтобы спасти его жизнь. «Что-то будет, ужас закрадывается в душу, но я не унываю, – писала она А. П. Чехову 20 мая 1900 г. уже в разгаре болезни Левитана. – Не верю, что не выхожу».

Лето. Левитан подарил Варваре Ивановне Турчаниновой, дочери Анны Николаевны, пастель «Букет васильков» («Сердечному, чудному человеку В. И. Турчаниновой на добрую память. И. Левитан. 1894», – надпись на пастели).

Сентябрь, конец. Левитан возвратился в Москву (письмо Левитана из «Горки» Н. В. Медынцеву от 22 сентября 1894 г. – ГТГ. 22/13; "Левитан", стр. 49).

Октября 8. Левитан присутствовал на субботнем устроенном Московским Обществом любителей художеств. (ЦГАЛИ, ф. 660, on. 1, ед. хр. 79, л. 34).

1895 год.

В «Горке» была построена для Левитана мастерская с окнами на север В. К. Бялыницкий-Бируля. Последние цветы Левитана (ЦГАЛИ, ф 2318. on. 1. ед. хр. 3).

Май, начало. Левитан уехал в «Горку» к А. Н. Турчаниновой, письмо Левитана из «Горки» А. П. Чехову от 4 мая 1895 г. (ГБЛ, ф. Чехова, к. 49, ед. хр. 25; «Левитан», стр. 52).

Мая 4. Левитан просил А. П. Чехова содействовать Л. 3. Берчанс-кому в получении разрешения цензуры на печатание пьесы, написанной последним (ГБЛ, ф. Чехова, к. 49, ед. хр. 25; «Левитан», стр. 54).

С ХХШ Передвижной выставки были проданы работы Левитана: «Проселок» – за 250 рублей. «Астры» – за 150 рублей. «Этюд» – за 25 рублей («Список проданных картин XXIII выставки членов Товарищества».- ГТГ. 68/276).

Июня 21. Левитан пытался в «Горке» покончить жизнь самоубийством (письмо А. Н. Турчаниновой А. П. Чехову от 1 июля 1895 г.-ГБЛ, ф. Чехова, к. 60, ед. хр. 62).

Июня 23. Левитан в письме просил А. П. Чехова приехать к нему в «Горку» («Ради бога, если только возможно, приезжай ко мне на несколько дней. Мне ужасно тяжело, как никогда» .-ГБЛ, ф. Чехова, к. 49, ед. хр. 25; «Левитан», стр. 53).

Июль 1. А. Н. Турчанинова обратилась с просьбой к А. П. Чехову приехать в «Горку» к больному Левитану (ГБЛ, ф. Чехова, к. 60, ед. хр. 62; «Левитан», стр. 261, 262).

Июль. С 5 по 8(?). А. П. Чехов гостил в «Горке» у А. Н. Турчаниновой (письма А. П. Чехова из «Горки» Н. А. Левитану и А. С. Суворину от 5 июля 1895 г.- Чехов, т. 16, стр. 252. 253; письмо Левитана А. П. Чехову от 9 августа 1895 г.- ГБЛ. ф. Чехова, к. 49. ед. хр. 25; «Левитан», стр. 54; запись Н. А. Лейкина от 12 июля 1895 г. в его дневнике. – «Литературное наследство», т. 68. стр. 504).

Июля 13. Левитан признался А. П. Ланговому в том, что стрелялся (письмо Левитана от 13 июля 1895 г.- ГТГ, 3/156; «Левитан», стр. 53).

Июль. Левитан, живя в «Горке», вновь начал страдать от обострения неврастении, проявляющейся в ежедневных приступах меланхолии (письмо Левитана А. П. Чехову от 27 июля 1895 г.- ГБЛ, ф. Чехова, к. 49, ед. хр. 25; «Левитан», стр. 54).

Июль (конец) или август (начало). А. П. Чехов приглашает Левитана приехать погостить в Мелихово с тем, чтобы затем вдвоем поехать в «Горку». Поездка не состоялась (письмо Левитана А. П. Чехову от 9 августа 1895 г.-ГБЛ, ф. Чехова, к. 49, ед. хр. 25; «Левитан», стр. 54).

Август, первая декада, и до октября 8. Приступы неврастении у Левитана прекратились; он жил в «Горке» и усиленно работал; писал свои «Ненюфары», а по-видимому, также «Золотая осень», 1895 г., «Осень, вблизи дремучего бора» и др. пейзажи (то же письмо Левитана А. П. Чехову).

Сентябрь. Левитан подарил Софье Ивановне Турчаниновой, дочери Анны Николаевны, акварель «Розы» (надпись Левитана на акварели).

Октября 9. Левитан вернулся из «Горки» в Москву (письмо Левитана сестре Терезе Ильиничне от 10 октября 1895 г.- ПТ, 73/50).

Октября 9-11. Левитан гостил у А. П. Чехова в Мелихове (ЦГАЛИ, зш иси А. П. Чехова в дневнике П. Е. Чехова, ф. 549, on. 1, ед.хр. 396, л. 212).

Октября 14. Левитан сообщил А. П. Чехову, что не может выполнить его просьбу достать деньги на издание журнала «Хирургическая летопись», так как лица, у которых можно было бы получить требуемую сумму, находятся за границей (ГБЛ, ф. Чехова, к. 49, ед. хр. 25; «Левитан», стр. 55).

Октября 17. Левитан уехал на несколько дней в деревню, по-видимому, в «Горку» (письмо Левитана А. П. Ланговому от 17 октября 1895 г.- ГТГ, 3/157; «Левитан», стр. 55).

Октябрь, конец. У Левитана опять обострилась неврастения (письмо Левитана В. Д. Поленову от 30 октября 1895 г.- ГТГ, 54/2609; «Левитан», стр. 55).

Ноября 6. В. Д. Поленов пригласил Левитана приехать в Борок (Е. Сахарова, стр. 540; «Левитан», стр. 263).

Ноября 13. Левитан сообщал В. Д. Поленову, что чувствует себя лучше, увлечен работой и приедет в Борок позже (письмо В. Д. Поленову. – ГТГ, 54/2610; «Левитан», стр. 56. 57).

Ноября 23. В. Д. Поленов вторично пригласил Левитана в Борок (Е. Сахарова, стр. 540; «Левитан», стр. 263).

Декабря 8. И. И. Трояновский писал П. И. Нерадовскому о попытке Левитана (21 июня) кончить жизнь самоубийством (ГТГ, 31/ 1598; «Левитан», стр. 262).