Вышневолоцкий историко-краеведческий альманах №7, стр. 11-34

		Рудий Иванович Матюнин
		Тверецкий (1939-2002). Закончил факультет журналистики ЛГУ в 1975 г. Работал в газетах «Знамя», «Вышневолоцкая правда», «Тверская жизнь». Учредитель, издатель и редактор газеты «Древний Волок» и альманаха «ВИКА». Автор книги «Тверской посох». Инициатор проведения межрайонных краеведческих чтений. Лауреат областной литературной премии им. М. Е. Салтыкова-Щедрина за 2002 год

Михаил Иванович Сердюков.

 

 

 

Наследники Сердюкова

1. Жена и соратница

С будущей женой судьба свела Михаила Ивановича Сердюкова в самом начале XVIII века. В ту пору бывший Бароно стал уже Михаилом, бойко лопотал по-русски, и лишь глаза-щели выдавали его мунгальское происхождение. Предприимчивый, в меру нагловатый Михаил сумел попасть на глаза Петру I, уверить того в своей неподкупности, совершенной преданности, а таких император ценить умел.
В 1700 году безвестного приказчика по рекомендации Евреинова, купца из «гостиной сотни», Петр приписывает к новгородскому купечеству*, ибо «он ему надобен». Товарами Евреинова наш Сердюков торговал по 1704 год, а с того года получил свободу и «... начал торговать собою и своими домом жить от оного купечества». За подневолием да хлопотами о снабжении войск провиантом в новозавоеванных землях Сердюкову не было времени думать о любовных утехах. А когда стал «своим домом жить», невольно стал приглядываться к лицам женского пола.
В 1704 году Михаилу 26 лет, знакомых у него в Новгороде пруд пруди, и, конечно, в ряду торговцев. Нетрудно представить, как увидел Михаил на завалинке пригожую девку на подворье таможенного подьячего Филиппа Константинова. Не щипал, как иные, за бока, а проявил ласковость да уважительность к Аннушке. Когда же разговоры разговаривал, важно так про императора вставлял, как тот подряды ему плюсует да в надежных купцах числит. Это по сердцу прежде всего хозяину дома – таможенному подьячему. Долго ли неволил отец дочь выйти замуж за мунгала или не прочь сразу была Аннушка связать свою судьбу с тороватым купцом, история умалчивает. Нам хочется верить, что подневольным брак не был. Да и... Преклонение Сердюков перед царем-батюшкой большое имел, а потому, наверняка, все по царским указам делал. А это чтоб насильственной женитьбы не было, вместо сговора должны быть не только слова, но и обручение за шесть недель до свадьбы, «дабы жених и невеста могли распознать друг друга».
Скорее всего, Петр I примерил в указе свой фальстарт семейной жизни – женитьбу на Евдокии Лопухиной.
Как бы там ни было, но ухлопал Михаил Сердюков на сватовство целый год, и только в 1705 году обзавелся семьей. Надо было! Любовь любовью, а еще и необходимость. Мотался купец по городам и весям, а за хозяйством нужен глаз да глаз – кто же будет столь ревниво приглядывать за ним, как не жена – родная душа.Михаил мечется меж Петербургом, где у него много позже будет на набережной Невы на Адмиралтейской стороне каменный дом, Новгородом – тоже дом – и Вышним Волочком, там устроены склады муки и зерна. Но все больше его торговый интерес простирается на Вышний Волочек – противу Новгорода, где он среди молодцов и сам овца.

Главный усадебный дом М. И. Сердюкова. Фото 2002 г.

Вот и сделал Сердюков упор на наши места. Здесь устроил он винокуренный завод, к которому сверху по Цне сплавлялся лес, а снизу на барках поступало зерно. Не раз и не два случалось, что зерно в пути подмокало и негодно для муки, а для винокурения в самый раз, но по дешевой цене. Позже построит он в Вышнем Волочке кожевенный, уксусный, кирпичный, черепичный заводы. Кожевенный завод сгорит, но Сердюков отведет руку императора, предлагавшего помочь, чем, конечно же, обяжет того на усиление охраны каналов, шлюзов и заводов Сердюкова. В конце концов в Вышнем Волочке Сердюков определяется на постоянное место жительства, построив в 20-х годах двухэтажный дом на берегу водохранилища. Хозяйкой же, как мы помним, стала Анна, дочь Филиппова. Обретя покой за «богом дарованным пастырем», как тогда называли мужей послушные жены, Аннушка вспомнила и главную свою обязанность – иметь наследников.
В 1715 году родила она дочь Елену, а еще через шесть с половиной лет сына Ивана. Забот прибавилось.
Многотрудные хлопоты Сердюкова по торговым, а потом «слюзным» делам не оставляли времени даже на исполнение христианских заповедей. Как он признается на допросе Святейшему Синоду: «У исповеди был не всегда за неимением времени говеть». Такой же грех лежит и на его жене, которая целый год не была на исповеди, за что пришлось заплатить штраф 3 рубля.
Сердюков объясняет это тем, что Анна кормила грудью ребенка, но только ли в этом причина: ведь за отъездом главы семьи первый глаз за хозяйством – жены.
Не только многомудрой, заботливой хозяйкой приходилось быть жене Сердюкова. Проездом через Вышний Волочек бывали в их доме и Петр I, и иностранцы. Надо было не только сытно и угодливо накормить гостей, но и блеснуть нарядом, умом. Еще за пять лет до женитьбы Сердюкова Петр издавал указы о необходимости сменить гардероб. К 1 декабря 1701 года просторные наряды барышень, позволявшие им не особенно заботиться о талии, велено заменить на «образцовые немецкие женские партища», то есть на платья с корсетами и юбками до щиколоток, а голову украшать фонтажмами да корнетами. Пришлось, конечно, и Аннушке дуть губки над картинками – выбирать фасоны, а потом просить «любезнего сожителя» привезти ткани да кроить и шить, чтоб было как у дворян.
Хлопоты не напрасные. Знатных особ принимал у себя Сердюков, и те оставались довольны, а значит, и кормили их всласть, и видом ублажали. Так, камер-юнкер Берхольц в 1723 году писал,
что «...герцог Голштинский в первый свой приезд был отлично принят в Вышнем Волочке колмыком, потому хотел опять у него остановиться». А герцог Голштинский не кто иной, как будущий муж дочери Петра I Анны. Значит, не посрамила Анна Сердюкова перед придирчивым оком нашу провинцию хлебосольством своим и нарядами. Правда, три версты разбитой дороги в следующий раз все-таки испугали герцога, и как он ни был доволен первым приемом, не поехал в новый дом, тот, что и поныне стоит на берегу водохранилища. Довольствовался «особым домом» для проезжающих, что император повелел выстроить на всех станциях по пути из Петербурга в Москву.
Петр тоже был доволен женой Сердюкова, отмечая ее «домовитость, красивость и строговерность своим обязанностям хозяйки». Конечно же, Аннушка во всем держала мужнину сторону. Верность ее прошла и испытание в 1723 году, когда ее благоверного умчали солдаты капрала Андрея Козмина на пристрастный допрос в Петербург. Что испытала тогда Аннушка, пока муж сидел под крепким караулом, а через полтора месяца давал показания под церковною клятвою и «под потерянием живота» перед Святейшим Синодом?
Вполне возможно, что Аннушка приняла кое-какие меры, чтобы навет в отношении мужа о почтении староверства не подтвердился. На такие мысли наводят обстоятельства материалов допроса Сердюкова.
Когда его допрашивали о дьяконе Александре, незадолго перед тем казненном за раскольничество и которому Сердюков якобы сочувствовал, то встал вопрос о так называемых «пунктах». Это своего рода программа староверов из двенадцати пунктов.
Сердюков отрицал, что знает «пункты». Потом вдруг вспомнил, что беседовал о «пунктах» с генерал-адмиралом графом Апраксиным, который в Вышнем Волочке потчевал его ...рыбой. Сердюков не случайно завел речь о том обеде, зная, что допросители обязательно проверят факт того, что он ел рыбу, которую раскольники не потребляли, а это еще одно доказательство его непричастности к раскольникам. Но, закинув такой крючок, он сам на него попался. А Апраксин факт рыбоедства не опроверг, но добавил, что тот говорил о раскольниках жалеючи и что «ежели бы оные пункты /дьякона Александра/ были просмотрены и учинен был какой ответ, то он чаял бы, что многие раскольщики пришли в покаяние». После такого показания Сердюкову явно стало труднее на допросах отнекиваться незнанием программы раскольников.
11 ноября 1823 года архимандрит Рафаил издал Высочайший указ о более строгом допрашивании Сердюкова в отношении 12 пунктов казненного дьякона.А строгость допроса тогда измерялась не одним лишь повышенным тоном голоса, но и дыбой, и прочими «прелестями» пыточной.

Усадьба М. И. Сердюкова. Фото 2001 г.

Так ли было с Сердюковым, мы не знаем, но факт, что подследственный пошел дальше в своих показаниях и поведал экзекуторам о наличии в его доме книги меж книг, полученной от какого-то Якова Кирсанова, в которой «...есть какие-то «пункты», а те ли именно, он не знает».
Конечно же, тут же были снаряжены нарочные в Вышний Волочек, дабы привезти означенную книгу. Приказчик, прочитав сопроводительное письмо хозяина, отдал книги, и они все были привезены в Санкт-Петербург. Но «пунктов» в них не нашли. И тут возникает вопрос: почему же не нашли?
О том, что жена Михаила Сердюкова не чаяла, за что забрали мужа, не может быть и речи! Что тот не рассказывал ей о встречах со строптивым дьяконом Александром «в старом платье
с красным козырем и бородою», который на Вышневолоцком яму покупал хлеб, и какие с ним вел речи, тоже мало верится!
А значит, про «пункты» и где они лежат Аннушка наверняка знала. И как же ей было не сжечь опасные бумаги для убережения мужа. А в том, что допрос при наличии в доме Сердюкова раскольничьих писем ужесточился бы и неизвестно чем закончился бы, можно не сомневаться.
Так что верой и правдой служила своему мужу Анна Филипповна Сердюкова, и право жаль, что остается она в тени нашего знаменитого земляка, не имея даже даты рождения и смерти.
Надо искать!

2. Дочь самоучки, жена генерала

О дочери талантливого самоучки мы знаем еще меньше, чем о жене Сердюкова. А вернее – ничего не знаем. Впрочем, год рождения известен – 1715. Можно предположить, что день рождения
приходится на конец мая или начало июня, ибо имена обычно давали в честь ближайшего святого или святой, а Елена приходится на 3 июня по новому стилю и 21 мая по старому. Кстати сказать, Елена означает в переводе с греческого – светлая, ясная, солнечная. Итак, качалась в люльке, топала ножками по половицам в каком-то деревянном доме в Вышнем Волочке Ленка, Леночка, Елена. Отец, заботившийся о будущем своих детей, определил в продолжатели своего дела, конечно же, сына – Ивана, а дочери светило будущее только в случае удачного замужества.
Весь в заботах о заводах, подрядах на канале Михаил Иванович не забывал приумножать и собственное благополучие. При достижении дочерью возраста восковой спелости мог, конечно, выдать замуж за купеческого сына, какого-нибудь таможенного подьячего, но чего-то ждал. Достоверных фактов нет, но, скорее всего, прочил купец дите свое в благородное сословие дворян. Да не всех туда пускали.
Вот уже и дом в Санкт-Петербурге на Адмиралтейской набережной стоит, и кошелек туг, да не позволено бывать в салонах, где при свете ярких свечей скучают на балах и влюбляются блестящие кавалеры, гремит музыка и рекой льется шампанское.

Петр I.

Елена Сердюкова уже на выданье, но папенька остерегает ее от ровни купеческой, от случайных женихов. Так нам кажется, ибо замужество в тридцатилетнем возрасте никогда не считалось своевременным. Елена же, свет Михайловна, нашла суженого, или ей нашли, предположительно в 1747 или 1748 году, когда и рубеж тридцатилетия пройден. Зато за кого выдана! За одного из лейб-кампанцев императрицы Елизаветы Петровны! За будущего генерал-аншефа! О Василии Ивановиче Храповицком разговор особый, а здесь мы подчеркнем, что для него это был второй брак, потому могла быть у него и жена не первой молодости, но зато женился все-таки не на купеческой дочке, а на дворянке! Своими неустанными заботами о первой в России рукотворной водной системе, постоянным радением о казне государевой Сердюков добился-таки почета. Петр I не успел, Екатерина I, Петр II тоже, а Анна Иоановна и совсем не думала о возведении самоучки в дворянство. И только дочь Петрова, усмотрев в деяниях Сердюкова великую пользу, издала Указ в 1742 году «...для показания своей благодарности за Императорскую к нему милость, коей пожалован он во дворяне».
Предыстория его такова. В 1741 году Сердюков подал в Сенат прошение, в котором «...обязывался за себя и сына своего содержать шлюзы и каналы, исправить за свой счет Тверцу от Волги до Вышнего Волочка в течение шести лет». Сердюков не был бы купцом, если б не блюл свои интересы. Вот и сообщил он ненароком Сенату, как поиздержался – на содержание водной системы уже 40000 рублей собственных денег положил.
Не просил Михаил Иванович у казны денег – это не в его правилах, а просил позволения брать пошлину с каждой барки не 5 копеек, как раньше, а в два раза больше. Мол, устарела такса-то, держится аж с 1719 года!
Ну почему бы Сенату не одобрить сию меру, а императрице Елизавете Петровне осталось только ручкой махнуть в знак согласия с Сенатом да запомнить имя Сердюкова как блюстителя интересов государства. С сего момента до места в ряду Ваших Благородий один шаг. И он был сделан.
Но мы отвлеклись от судьбы Елены, ставшей генеральшей. В одном из старых изданий ваш покорный слуга нашел небольшую заметку об инциденте в доме Храповицких*. Из него следует, что Елена Михайловна была властной, даже деспотичной натурой, за что чуть не поплатилась жизнью.
А случилось вот что: «Дворовая девушка, которая находилась у своей госпожи «наверху» задумала задушить барыню вследствие того, что, по ее показаниям на следствии, она «как до нас, так и до прочих своих крепостных людей весьма зла, завсегда их безвинно бьет и морит голодом». Она подговорила к тому другую «верховую» девушку; затем к заговору присоединились кучер, парикмахер и еще два человека. В ночь на 1 мая Храповицкая была разбужена внезапным шумом.
При свете ночника в отворенных дверях она увидела своего парикмахера. Вслед затем ее ударили по лицу, схватили за горло и стали душить. Храповицкая, отдернув руки набросившихся на нее людей, успела закричать, хотя никто не отвечал, слуги скоро выбежали вон. Через несколько минут генеральша, лишившаяся было чувств, пришла в себя и побежала в детскую.
В доме тотчас же поднялась тревога, и виновных схватили. Храповицкая подала заявление в главную полицмейстерскую канцелярию, и вслед затем розыскная экспедиция начала следствие.
Виновные признались во всем. Они не успели исполнить своего намерения, так как услышали крики женщины, разбуженной призывами на помощь. К следствию привлекли еще несколько человек, обвиняемых в недонесении».
В те времена следствие велось не нынешними темпами, и уже через полтора месяца вынесен приговор. На основании Морского /?/ устава и воинского артикула /Интересно почему используются воинские законы? Может быть потому, что Елена жена генерал-майора? – 3. Т./ шесть главных преступников – две «верховых» девушки, кучер, парикмахер и еще двое – должны быть подвергнуты смертной казни, но указ Сената от 30 сентября 1754 года спасает их от смерти и определяет наказание кнутом.
«Верховым» досталось по 25 ударов, кучеру – 35, а парикмахеру и двоим мужчинам – по 45. Мужчинам к тому же вырвали ноздри, положили клеймо и отправили в Нерчинск, на каторгу, вместе с девушками.
Кроме главных виновников бунта за недонесение наказаны двое мужчин – 15 ударов кнутов, одна девушка – 10, а несовершеннолетний – плетьми. Вот откуда идет наше изуверское обвинение конца 30-х годов – арест практически любого россиянина «за недонесение»! В число этих «недонесенцев» попала даже женщина, поднявшая тревогу и фактически спасшая жизнь Елены Михайловны Храповицкой. Все они после наказания возвращены помещице.

Уголок квартиры Е. М. Либерма». - Потомки Сердюкова. Фото 2003 г.

Но интересно, что наказание не было односторонним. Разобравшись с покушавшимися на жизнь помещицы, а значит на незыблемые устои крепостного права, императрица не одобрила действия и самой Храповицкой, признав жестокость отношения к крепостным. А потому повелела учредить опеку над ее домом. Опекун обязан был взять управление ее домом и назначить крепостным достаточное содержание, а остальное передавал бы госпоже. Причем наказываться дворовые могли только по воле опекуна. Но они были обязаны «сохранять должное повиновение к госпоже».
Вот и все, что мы можем пока рассказать о дочери самоучки, жене генерала Елене Михайловне Храповицкой. Остается добавить только, что у Елены Михайловны и Василия Ивановича Храповицких было пять детей, о которых пойдет речь дальше. Год смерти нашей героини неизвестен, и мы не знаем, пережила ли она своего мужа.

3. Зять Сердюкова – генерал-аншеф

Простимся с петровским временем и заглянем в наследные преобразователю России годы, проследим за теми, кто прикоснулся к судьбе Сердюковых. Одним из них стал Василий Иванович Храповицкий. Сведения о нем более чем скудны – строчка в истории, но иные ведь и той не удостоились!
Василий Иванович Храповицкий не заинтересовал бы, кабы не стал супругом Елены, дочери Сердюкова. Правда, наряд жениха Василий надел вторично, а кем была его первая жена, почему расстались – сие неизвестно.
Родился Василий Иванович в 1714 году. Происходил из старинного дворянского рода, предки которого выехали из Литвы в Россию при царе Федоре Алексеевиче. Начал служить рядовым Преображенского полка году примерно в 1732 – тогда Василию исполнилось 18 лет.
Не только шальным возведением на престол Елизаветы Петровны прославились в истории России преображенцы во второй четверти XVIII века. В 1737 году они были в числе штурмовавших Очаков, а значит, вострил штык на турок и рядовой Василий Храповицкий. Это и он шел в рядах войска по выжженной татарами степи, весь в пыли и пепле. Это он вместе с другими гвардейцами наступал на Очаков с барабанным боем и распущенными знаменами, дабы напугать неприятеля генеральным штурмом.
Он, конечно, не попал в глубокий ров перед крепостью, из которого солдаты под непрерывным огнем турок не могли выбраться, иначе не дожил бы до своей свадьбы с Еленой, а был бы убит обыкновенной киркой, топором или камнем, которыми турки бросались в находившихся во рве русских солдат. К счастью, сильный пожар в Очакове и два взрыва пороховых магазинов так напугали противника, что они запросили пощады и крепость, которая могла обороняться три-четыре месяца, пала в три дня.
В Очаков были посланы плотники, каменщики, всякого рода работники и материалы из Малороссии, дабы привести крепость в оборонительное состояние, или, как выразился главнокомандующий войсками Миних, сделать «неприятельскую в ноги занозу». В Брянске достраивались суда, чтобы со временем «флотилией идти в устье Днестра, Дуная и далее в Константинополь», но Храповицкий к этому уже не имел отношения: 1 августа гвардию отправили с колоннами пленных в стольный Санкт-Петербург.
Между тем в России назревало недовольство засильем иностранцев при дворе Анны Ивановны и главою «русской партии» все чаще называли Елизавету, «дщерь Петрову». А штыками, на которые опирались заговорщики, становилась гвардия, и в первую очередь Преображенский полк, где и служил герой нашего рассказа.
В элитные полки – Преображенский, Семеновский, Измайловский – во времена Анны Иоановны стали брать и обычных рослых рекрутов. Таким образом, Бирон пытался разбавить служилое дворянское сословие и выключить гвардейцев из борьбы за престол. Но цели не достиг. Скорее наоборот – у беспородного сословия кружилась голова от близости к великой княгине, а за мечту видеть ее на троне да быть поближе к императрице, и голову готовы положить.
Уже в 1737 году, когда Анна Иоановна была жива и здорова, прапорщик Преображенского полка А. Барятинский казнен за попытку поднять «человек с триста друзей» за Елизавету. Когда же императрица почила в бозе, желание возвести Елизавету обрело реальные черты.
Был ли женат Храповицкий в год переворота 1741 года – неизвестно. О детях от первого брака тоже. А то быть бы ему кумом самой императрицы, которая у каждого преображенца принимала в купели детей. И столь близки были отношения дщери Петровой с рядовыми, что те путали дворец и казарму, фамильярно называя Елизавету кумой.

Елизавета Михайловна Либерман

Никак не воспринимали преображенцы царем крошку Иоанна, а Анну Леопольдовну за регентшу. В их представлении только прямая наследница Петра могла быть на троне. Принцесса Анна слышала сии разговоры, но считала их пустяками, хотя однажды составила разговор с обоюдными слезами. Елизавета переплакала великую княгиню, уверила в несостоятельности слухов о ее притязаниях на престол. А потом прибежала к одному из главных действующих лиц заговора – Лестоку. Тот мыслил всегда образно и на следующий день рисовал царевне две картинки: на одной – ее с царским венцом, на другой – ее же, но возле виселицы.
Картинки подчас действуют убедительнее слов, если к ним добавляются некие обстоятельства. А они таковы. Семеро из преображенцев-гренадеров явились из казарм в Смольный с тревожной вестью, что трем гвардейским полкам приказано быть готовыми на следующий день после полудня двинуться к Выборгу для соединения с армией: Анну Леопольдовну доброжелатели убедили-таки убрать гвардию из столицы.
И прочь сомнения, маска сброшена. Елизавета таила мысль 6 января будущего года, в Крещение, во время парада войск на Неве, встать во главе преображенцев и объявить себя императрицей.
Получилось бы что-то вроде декабря 1825 года, и тогда мы, наверное, получили бы «январистов», а «декабристов» и вовсе не получилось бы в истории России. Но обстоятельства не дали поправить историю. Все за то, что ждать долее нельзя!

Серебряный рубль Елизаветы Петровны.

Сани камер-юнкера везут в казармы. В большой комнате Елизавета гордо вскинула голову: «Вы знаете, кто я, хотите следовать за мной? Вы – мои дети! Готовы ли умереть, если понадобится?» Преображенцы поклялись без колебаний. Елизавета встала на колени, поклялась крестом идти до конца. Не повезло барабанам: Елизавета повелела пробить им дно, дабы не можно было произвести тревогу. Каждый встречный барабан безобразили также.
Поднять гренадер на святое для Отечества дело, ждавших давно такого момента, было нетрудно, и вот 300 человек, каждый с шестью зарядами и тремя гранатами, шествуют по ночному Петербургу, арестовывая возможных противников. Преображенцы торопятся и не ждут, когда изящная ножка Елизаветы достигнет крыльца, а на плечах вносят ее в Зимний дворец. Она сдерживает воинственный пыл солдат, готовых убить всех сопротивлявшихся. «Если будете так поступать, я не пойду с вами!» – заявляет неожиданно. Она расставляет охрану во дворце, прежде чем следовать в покои Анны Леопольдовны, нахождение которых подсказали соглядатаи.
Сама она потом будет постоянно менять покои, помня, видимо, как легко свергла соперницу.
Где находился Храповицкий? В санях ли с Елизаветой? При аресте Миниха, графа Остермана, вице-канцлера Головкина и других, свозимых во дворец Елизаветы Петровны и рассаживаемых в разные комнаты? Или стоял в карауле на часах и приветствовал ворвавшихся в Зимний дворец товарищей? Ответ мы вряд ли найдем. Но, конечно, он был среди тех, кто стоял в победных шпалерах войск и кричал: «Ура новой императрице!», был и среди тех, кто просил объявить ее капитаном гренадерской роты Преображенского полка.

Лейб-кампанский герб.

Что мы близки к истине, говорит факт награждения всех участников переворота. В последний день 1741 года вышел именной указ, где говорилось: «Понеже во время вступления нашего на всероссийский родительский наш престол полки нашей гвардии, а особливо гренадерская рота Преображенского полка, нам ревностную свою верность так показали, что мы оною их службою... в восприятии престола безо всяких дальностей и не учиня никакого кровопролития получили...»
Всем сестрам – по серьгам. Офицерам гвардии выдано тройное жалование, солдатам Преображенского полка – 12000 рублей. Гренадерская рота Преображенского полка получила название лейб-кампании, капитаном которой стала сама императрица.
А чины преображенцев подпрыгнули на недосягаемую высоту. Капитан-поручик стал полным генералом, поручики – генерал-лейтенантами, сержанты – полковниками, капралы – капитанами. Храповицкого волна чинов вознесла в премьер-майоры, то есть он стал командиром первого батальона Преображенского полка.
Все унтер-офицеры, капралы и рядовые пожалованы в потомственные дворяне, в гербы их внесена надпись «За ревность и верность». Все «лейб-кампанцы», опять же обер- и унтер-офицеры,
рядовые получили деревни из отписных имений тех лиц, которые арестованы 25 ноября 1741 года. Каждому из 258 рядовых досталось по 29 душ крепостных.
Василию Ивановичу Храповицкому не было нужды получать дворянство – оно у него было. Но с годами, вероятно, все более ценилась принадлежность к «лейб-кампании», и 7 февраля 1747 года появляется указ о награждении В. И. Храповицкого дипломом и новым гербом «...в воздаяние верных, полезных и важных заслуг».
А может быть, желанность почетного герба «За ревность и верность» была обговорена с новой родней? Напомним, что именно в те годы сватался воин к Елене Сердюковой, а Михаил Иванович за несколько лет до этого возведен в дворянское достоинство.
Служил Василий Иванович Храповицкий преславно и 25 января 1756 года, во время Семилетней войны, произведен в генерал-майоры. Может быть, по итогам кампании в Пруссии, а может быть, во времена Екатерины II произведен и в полные генералы. Время получить генерал-аншефа у него было, ибо умер он между 1777 и 1782 годами.
Жаль, что не найдены пока подробности боевой бивуачной жизни Василия Ивановича Храповицкого, его хозяйствования в имении, роли в воспитании пятерых детей. Но что он вписал строку в историю России, бесспорно. Будем же гордиться тем, что и он причастен к роду Сердюковых.

4. Перстень Сердюка

Оставим на время ветвь Храповицких в родословной Сердюкова и пойдем по линии сына Михаила Ивановича, так некстати покинувшего мир людской в расцвете сил. Иван Сердюков женился на дочери известного горнозаводчика Акинфия Никитича Демидова Анне. У них, конечно же, были дети.
Первыми, нехотя, назовем сыновей Ивана Сердюкова – Михаила и Петра, ведь именно сыновья наследуют главное дело своих отцов. Наша неохота связана прежде всего с Михаилом, который был объявлен наследником, недаром и имя ему присвоили в честь деда. Что стало с Петром – неизвестно.
Михаил же, скорее всего заласканный с пеленок, ничуть не думал о «шлюзах и каналах», считая, что денег, текущих рекой в мошну, хватит, чтоб попить винца да погулять с девицами.
В семь лет он отдан в престижную гимназию при Петербургской Академии наук. Попав в общество богатых дворянских сынков, Мишка закочевряжился и наплевал на учебу. Кутежи стали его заботой, и он все требовал и требовал денег от матери. Его мать, А. А. Сердюкова, выросшая хоть и в роскоши, но приученная считать копейку, вместе с преданными делу Сердюкова служащими, пыталась отрезвить сына, заставить остепениться.
Но тот, обзаведясь пушком на губах, возомнил о себе как о наследнике невесть что, уподобясь насосу, выкачивающему деньги, деньги, деньги... Все заботы же о водной системе возложены на капитана Бобрищева-Пушкина.
У матери глаза на сие не глядели, и, заботясь больше о нравственности сына, не цеплялась она за богатство, потому и написала на родного сына прошение Екатерине II, где жаловалась на дурное поведение Михаила. Главной её заботой, как ни странно, было не беспробудное пьянство сына, становящегося алкоголиком, а забота, как бы «... за удержанием в его руках всех доходов Вышневолоцкие шлюзы не пришли бы в совершенную гибель». К тому же потекли в Сенат жалобы от купечества на действия Бобрищева-Пушкина, что уволил способных лоцманов. Подтверждали
они и отсутствие заботы о состоянии шлюзов и каналов, чему бывали свидетелями во время прохода караванов судов. Что ж, императрица отреагировала более чем оперативно, назначив следственную комиссию, а во главе – 3. Г. Чернышева, в то время вице-президента Военной коллегии, и генерал-майора М. А. Муравьева. В 1764 году прибыла в Вышний Волочек команда ревизоров с грозным генерал-майором Деденевым. Деденев раскрыл крупные беспорядки: шлюзы, каналы, сооружения в плачевном состоянии и требовали для исправления огромной по тем временам суммы в 360 тысяч рублей. На каждом шагу чувствовалось отсутствие твердой руки и хозяйского глаза.Познакомившись с результатами ревизии Деденева, Екатерина II, наверное, схватилась за голову: «При таком положении дел на Вышневолоцкой водной системе Петербург может лишиться снабжения не только товарами, но и хлебом!» На следующий после ревизии год, 14 июня 1765 года, Екатерина издает Указ с повелением коллежскому асессору Писареву, сыну Г. Г. Скорнякова-Писарева, отобрать от М. И. Сердюкова, младшего, управление водным путем и взять на себя сбор посаженных, канцелярских, таможенных и других денег, так как эти привилегии даны наследникам М. И. Сердюкова с тем условием, чтобы они всегда содержали в исправном состоянии шлюзы и каналы. По этому указу всей семье Сердюковых назначено выдавать ежегодно по 500 рублей. Наверное, Михаилу стало не до шалостей, и, может быть, урожденная Демидова пожалела о том, что подставила не только сына, но и себя под такой финансовый удар.

Елизавета Михайловна Либерман и Татьяна Алексеевна Либерман – наследники М. И.Сердюкова в 8-ом поколении. Живут в Москве, (см. стр. 21).

Десять лет Сердюковы получали на пропитание 500 рублей в год, потом, по представлению Новгородского губернатора Я. Е. Сиверса, управляющего водяными сообщениями, выплата
пособия прекращена, и все недвижимое имущество выкуплено в казну в три срока за 170000 рублей по указу от 1 декабря 1774 года.
Вот так один разгильдяй отлучил наследников от главного дела жизни М. И. Сердюкова. Беспутный Михаил был последним из отпрысков Сердюковых по мужской линии, и дальнейшая судьба его остается пока загадкой.
А вот женская линия имела длинное продолжение и, может быть, тянется в наше время*. Итак, Ивану в жены досталась дочь горнозаводчика Акинфия Никитича Демидова. Напомним, что род этот начинается с кузнеца Тульского оружейного завода Демида Антуфьева. Сын его Никита Демидов разбогател на поставках оружия во времена Петра I. Кстати, вспомним, что и Сердюков тоже множил деньгу на поставках, только продовольствия и имущества. В 1702 году Никита получил во владение железные заводы на реке Невье и грамоту на право именоваться Демидовым вместо Антуфьева.

Анна Акинфиевна Демидова.

Его сын Акинфий, управляя Невьянскими заводами, развил кипучую деятельность: построил девять заводов, открыл знаменитые алтайские серебряные рудники, пытался разрабатывать асбест, добывать и обрабатывать малахит и магнит. Было у него дело, родственное заботам М. И. Сердюкова – восстановление судоходного пути по реке Чусовой, открытого еще Ермаком, но забытого.
Где и как познакомились два короля – железорудный и водный – неизвестно. Может быть, как раз при обсуждении проблем открытия судоходного пути по Чусовой? Неизвестно и когда они ударили по рукам, уговорившись насчет свадьбы. Могло это произойти и в Петербурге, могло и в Вышнем Волочке, ведь в Петербург на барках плыли товары Демидова по Вышневолоцкой водной системе. Думается, без серьезных раздумий потомок кузнеца не стал бы отдавать дочь замуж, и можно предположить, как Акинфию понравилось радение М. И. Сердюкова и о государственных интересах, и о своем кошельке. Да и ученость Ивана Сердюкова наверняка приглянулась Акинфию, уже доживавшему свой век – он скончался в 1745 году, на 67 году жизни.
Замужество же дочери состоялось, скорее всего, незадолго до этого.
Напомним, что Иван родился в 1722 году, в 13 лет принят в гимназию при Академии наук, где потом учился и шалопай Михаил, и был одним из первых учеников.
При встрече с будущим сватом Михаил Иванович Сердюков мог показать и карту «шлюз и каналов в Вышнем Волочке», составленную сыном, что было редкостью в то время. Не забудем сказать и о полученном в 1742 году Сердюковыми дворянском достоинстве! Одним словом, жених у дочери Акинфия Никитича Демидова был престижный.
Пока мы не знаем многого о судьбе как жены Ивана Сердюкова, в девичестве Демидовой, так и их дочери Екатерины, вышедшей замуж за И. Е. Сафонова. Несколько больше известно о родословной мужа Екатерины. Род Сафоновых происходил от мурзы Муньи, приехавшего в Московское государство из Крыма в 1393 году. Как говорится, в чужой монастырь со своим уставом не суйся, и мурза окрестил своего сына, наградив его именем Сафон.
На Руси в старину чаще склоняли имя отца, называя сына, отчего получалась впоследствии фамилия. Вот и стал «сын Сафонов» Сафоновым. Так началась эта фамилия.

Екатерина Ивановна Сафонова (Сердюкова).

Потомки Сафоновых служили московским царям стряпчими, стольниками и получали жалованные грамоты на поместья и в XVII, и в XVIII веках. Один из потомков Сафоновых – М. И. Сафонов был женат на племяннице императрицы Елизаветы Петровны графине Марфе Симоновне Гендриковой, впоследствии статс-дамы. Правнук Сердюкова Е. И. Сафонов служил кавалергардом при императоре Павле I, после убийства которого вышел в отставку и проживал попеременно в обширных своих владениях во многих губерниях России.
Сестра кавалергарда В. И. Сафонова была замужем за флигель-адъютантом императора Александра I Потемкиным, командиром Семеновского полка, а дочери замужем за графом В. И. Стенбок-Фермером и за В. С. Муравьевым.
Перечислив фамилии Сафоновых, тех, кто так или иначе прикоснулся к судьбе потомков М. И. Сердюкова, мы не можем пока подробнее рассказать их биографии, даже полностью назвать их имена – исследования впереди!

Евтихий Иванович Сафонов.	Варвара Ивановна Потемкина (Сафонова).

Но об одном обстоятельстве, связавшем потомков Сердюковых и Сафоновых, надо рассказать обязательно. Речь идет о подарке Петра I М. И. Сердюкову. Царь одаривал редко, и разве что Меньшиков, его «минхерц», получал от царя то шамбалухи, то драгоценности на протяжении всего сподвижничества с реформатором России. Прочие же вельможи рады были любой безделушке, полученной из рук императора, и с благоговением передавали «изящества» из поколения в поколение. И правда, мало кто из приближенных к Петру I имел столь дорогой подарок, каковой вручен М. И. Сердюкову лично в руки. Видно, выделял все-таки царь первостроителя рукотворных каналов.
Речь идет о золотом перстне с портретом императора Петра I. Миниатюра эта покрыта вместо стекла тонким бриллиантом – алмазом. Под ним портрет великого государя в красном мундире.
Вот этот-то перстень и хранился у потомков Сердюковых по женской линии. Вначале у Сафоновых – в 1853 году считался у Е. И. Сафонова, а перед 1917 годом – у сына В. С. Муравьева.
К кому потом попал «перстень Сердюка», как его называли, где находится сейчас – неизвестно. В нашем краеведческом музее есть фотография перстня, есть и снимки потомков М. И. Сердюкова – Сафоновых из журнала «Столица и усадьба». На первом из них изображена внучка талантливого самоучки Екатерина Ивановна Сафонова. Портрет исполнен неизвестным мастером, скорее всего, в конце XVIII века и в начале XIX века перенесен на миниатюру. Именно в этой семье – у Екатерины Ивановны и полковника кавалергардского полка Е. И. Сафонова – хранился «перстень Сердюка». Второй портрет написан тоже неизвестным художником в 1803 году и изображает правнучку Михаила Ивановича В. И. Потемкину, носившую фамилию мужа флигель-адъютанта императора Александра I. И наконец, третий портрет принадлежит праправнучке нашего земляка Е. Е. Муравьевой, которую написал художник Макаров уже в XX веке.

Плита на могиле Михаила и Ивана Сердюковых: «На семь месте погребены Михаил Р(одитель) и Иван Сердюковы».

Вот и весь рассказ о потомках Сердюкова - Сафоновых. Надеемся только первоначальный - предстоит поиск. Но, к месту будет рассказать еще об одной детали, всплывшей во время
поиска материалов о потомках Сердюкова. Мы часто упоминали о присвоении Сердюковым дворянства.
А каждому роду положен герб, в котором отображены заслуги перед государством. В гербе Сердюковых изображены две реки на кирпичном поле, а над шлемом, венчающем герб, водяной
шлюз. Более чем знаменательные для нашего земляка символы. И надеемся, когда-нибудь отыщется изображение этого герба.

5. Два портрета

Если не останавливаешься в поиске, если шуршишь архивными бумагами, листаешь старые журналы и новые издания, старине посвященные, то обязательно ждут открытия. Как часто бывало,
что, сосредоточенно изучая фолиант, встречаешь знакомую фамилию, не ту, которую ищешь, о которой в этот раз и не думаешь. Так было и на этот раз. Впрочем, предугадать находку было можно, ведь поиск был нацелен на Марию Васильевну Сушкову, внучку Михаила Ивановича Сердюкова. Сюрприз же ожидал со стороны ее матери, дочери Михаила Ивановича Елены Михайловны Храповицкой. Мария Васильевна, одна из первых поэтесс России, была следующей в нашем поиске. А вот портрет Елены Михайловны Храповицкой, оказавшийся рядом с портретом М. В. Сушковой, стал настоящим открытием. И вот почему. Долгие годы лик сей госпожи числили по экспонату Харьковского художественного музея, написанному известнейшим художником Д. Г. Левицким около 1781 года. Числили, не задумываясь над атрибутацией, а просто по подписи «Е. М. Храповицкая ». Этот портрет попал и в книгу В. С. Виргинского и М. Я. Либермана «М. И. Сердюков», вышедшую в 1978 году.
Потом искусствовед О. 3. Евтушенко внимательно всмотрелся в портрет и засомневался в героине – уж очень моложаво выглядела на портрете в свои 66 лет – и поставил рядом с названием знак вопроса.
Напомним строки биографии Елены Михайловны Сердюковой. Родилась в 1715 году в один из летних месяцев, если исходить из имени Елена, которое в святцах приходится именно на лето. Сравнительно долго она не выходила замуж, а скорее всего, не выдавал батюшка. Причина, наверное, в том, что М. И. Сердюков желал видеть детей в знатном сословии, и в Петербурге, а не среди мелких чиновников и их жен в провинциальном Вышнем Волочке.
Мечтал Михаил Иванович за свое усердие в деле улучшения Вышневолоцкой водной системы получить и дворянство, которое и было даровано ему и сыну его Ивану в 1742 году императрицей Елизаветой Петровной. Вот когда Сердюков мог строить планы относительно детей своих. Вот когда мог толкнуть в бок свою тридцатилетнюю дочь Елену:
– А теперь цепляй офицера какого толкового из дворян и к венцу!
– Да где ж такого найдешь в нашем захолустье? – могла ответить черноглазая, чуть принявшая бурятские черты отца, бойкуша. – Это надо в Петербурге, на балах выплясывать.
– И выплясывай. У нас что, в Петербурге своего дома нет?
В самом центре, чай, стоит, где и генеральские окна на Неву смотрят.
После приблизительно такого разговора, приехала в Питер Елена Сердюкова, новоявленная дворянка. Где, на балу, улице, или в своем доме увидела она лейб-кампанца Василия Храповицкого, история умалчивает. Василий Иванович к тому времени уже бывал женатым, имел детей, но лейб-кампанцы до того разгулялись после возведения на престол Елизаветы Петровны, что о семейной обузе вспоминали только за бутылкой вина.Елена сумела, видимо, приворожить гуляку, отрезвила ему жизнь и заставила устремить помыслы на военную карьеру, что позволило Василию Ивановичу Храповицкому достичь генеральских высот. С 1749 года пошли и дети, которые прославили отечество верным служением. Один А. В. Храповицкий, ставший статс-секретарем Екатерины II, чего стоит! Исходя из года рождения первого сына, посчитаем год свадьбы 1748 годом.

Портрет Е. М. Храповицкой.

Сама Елена Михайловна ничем не прославилась, но и вырастить и воспитать, практически одной – муж провел немало в военных походах – шестерых детей многого стоит. Так что в династии Сердюковых-Храповицких Елена Михайловна занимает достойное место. А потому так радует факт обнаружения нами портрета ее. Снимается и застарелый вопрос о достоверности, а вернее недостоверности изображения Храповицкой на портрете в Харьковском художественном музее.
А еще важнее, что мы можем видеть настоящий лик дочери Михаила Ивановича Сердюкова.
Опубликован портрет в ежегоднике 1993 года «Памятники культуры. Новые открытия».
А хранится портрет в запасниках Государственного Русского музея. Писал Елену Михайловну итальянский живописец Пьеро Ротари, приехавший в Россию и здесь кончивший дни свои. Правда, авторство его под вопросом и требует дальнейших исследований. Хранился же портрет в Портрет Е. М. Храповицкой. – Подпись фонде Ростопчина, приходившегося Храповицким родственником. В этом собрании хранилось 54 портрета Храповицких, Сушковых, Ростопчиных, 5 предметов бисквита, гравюра, картина, шкатулка с минералами, всего 62 предмета. В 1921 году 17 предметов фонда передано в Пушкинский Дом, среди них портрет М. В. Сушковой, а портрет Елены Михайловны (Сердюковой) достался Русскому музею. Видимо, в 20-е годы экспонаты раздавали всем главным музеям Петрограда.

Иначе чем объяснить, что парный портрет – мужа Елены Михайловны Василия Ивановича Храповицкого оказался в Отделе истории русской культуры Эрмитажа. Таким образом, было нарушено единство собрания Ростопчина, чем всегда ценен любой фонд, и родственные души одного рода оказались разбросанными по разным концам Санкт-Петербурга.
А теперь всмотримся в черты лица дочери нашего гидростроителя. Дородной женщиной предстает нашему взору Елена Михайловна. На шее модный платок, на голове модная шляпка, темное платье сливается с фоном. Что-то есть в лице от мунгальского происхождения отца и версия о незаконнорожденности Елены, о чем пишется в старых изданиях, отпадает сама собой.

Могила М. И. Сердюкова на кладбище в Городолюбле.

В заключение хочется выразить благодарность за находку давнему другу Вышневолоцкого краеведческого музея, альманаха «ВИКА» и краеведов нашего города, сотруднику Государственного Русского музея Юрию Григорьевичу Епатко.
Известнейший специалист по портретам XVIII – первой четверти XIX века, Юрий Григорьевич знает каждого человека, которого писали художники в тот период, и стоило завести мне речь в начале этого года во время пребывания в Санкт-Петербурге о поэтессе М. В. Сушковой и вслух помечтать о портрете Марии Васильевны, как Юрий Григорьевич сказал: «Есть такой портрет!» И показал публикацию С. В. Евтушенко в тех самых «Памятниках культуры. Новые открытия», о которых шла речь выше. А вместе с портретом М. В. Сушковой оказался и портрет Елены Михайловны Храповицкой. А это огромная удача, мы сегодня являем лик еще одного потомка Сердюковых.
Поиск продолжается.

От редактора

Статья «Два портрета» – последняя работа Рудия Ивановича Матюнина. Его сердце остановилось 22 ноября во время работы над очередным, 316 номером «Древнего Волока», в котором была напечатана эта статья. «Древний Волок» № 316 вышел уже 27 ноября.